Хайбах: без вести пропавший аул

Полковник НКВД Гвишиани получил за это личную благодарность от Берии и Сталина.

Почти десятилетие многонациональная Россия находилась в состоянии войны с одним из своих народов, представление о котором имеет весьма поверхностное и пристрастное. В одном из публичных выступлений в Фонтанном доме писатель и автор научных работ по истории Кавказа Яков Гордин, не скрывая своих имперских чаяний, с озабоченностью старшего брата заявил о чеченцах: "И что с ними делать? Ни пахать, ни работать они не умеют...". Что уж говорить о тех, кто не в состоянии эту Чечню на карте своей страны разыскать? Где уж там до понимания?

Вдали, за дымкой равнины, неподвижно стояли темно-синие горы и где-то поблизости от их вершин – Хайбах. Аул. Страшная история о нем передается в народе из уст в уста. На карте республики такого населенного пункта нет – он пропал без вести в феврале 1944 года.

Написать о Хайбахе меня попросили русские. Год назад, когда я лежал в больнице, одна знакомая принесла мне документальную книгу о прокурорском расследовании преступления, совершенного карательными войсками НКВД. Прочитал и положил книгу на тумбочку. Пока курил, книгу взял сосед по палате. На другой день следующий схватился. Простые мужики, лежащие в убогой питерской больнице, сами страдающие серьезными болезнями, ни дня не живущие без сердечных лекарств, они вскоре заговорили. Да так! И я понял – народ не оболванен. Он просто не знает правды.

Мои соседи по палате не знали о том, что я пишу. Они громко обвиняли журналистов во лжи и требовательно кричали, словно на митинге: «Пусть кто-нибудь напишет об этом!» Вот поэтому я смело говорю – написать о Хайбахе меня попросили русские. Потому что вдруг понял, что наше незнание – для кого-то тоже сила.

Снежный февраль 44-го. О массовой депортации чеченцев и ингушей некоторые что-то где-то слышали. В их представлении было все так: собрали народ, погрузили в эшелоны и увезли в Казахстан. Кое-кто добавляет: «И поделом…» С такими знаниями и с такой позицией жить оно, конечно, проще и спокойнее. Мы только одного не любим, когда там, на Западе, перевирают нашу историю (а ведь, действительно, перевирают!) Дух наш патриотический этого не переносит. Но только операция НКВД по депортации чеченцев и ингушей, как ни крути, то же – самая настоящая история государства российского. Наша, родная, история.

Действительно, людей, не дав им даже толком собрать вещи, спешно погружали в эшелоны. Первого марта 1944 года Берия докладывал Сталину: «Выселение было начато 23 февраля в большинстве районов, за исключением высокогорных населенных пунктов. По 29 февраля выселены и погружены в железнодорожные эшелоны 478 479 человек. Погружено 180 эшелонов». За семь дней! Почти полмиллиона человек. Такие бы темпы эвакуации детей из Ленинграда, обреченного на блокаду.

В операции было задействовано 150 тысяч оперативников НКВД, СМЕРШа, войска НКВД, солдаты и офицеры общих войск, тысячи единиц спецтехники. И это в период суровейших боев под Ленинградом. А там – на Кавказе – на каждого «советского воина» приходилось по 3,2 безоружного жителя Советского Союза.

В докладе Берии отдельно упоминаются высокогорные районы. Увязли в них каратели. Неожиданно в горах выпал крупный мокрый снег и аулы, в которых жили в основном пастухи со своими семьями, оказались просто отрезанными от равнинной части Чечено-Ингушетии. Исполнение плана депортации оказалось под угрозой. Но родина дала приказ. И его выполнили. Любой ценой.

Отряды НКВД просто ходили по аулам и уничтожали людей. В селе Тийста была полностью расстреляна семья Ахмеда Мударова – 8 человек, больных тифом и не имеющих никакой возможности спуститься с гор к эшелонам. Среди убитых – дети от 5 до 8 лет. Самого Ахмеда (1892 г.р.) проткнули штыком и скинули в пропасть. Он остался жив и спустя 50 лет дал показания: «Людей преследовали в горах и на месте уничтожали. На дорогах лежали трупы, убирать их было некому. Юную жену Саламбека Закриева обнаружили на дороге спустя два дня после расстрела. Их двухлетнего сына Сайхана нашли рядом, сосущим грудь матери».

«В Хайбахе остались те, кто в силу своей болезни, старости или по другим причинам, не могли самостоятельно передвигаться, – это из свидетельских показаний Айбики Тутаевой (1892 г. р.) – Им было обещано, что прилетит самолет, и всех заберут оттуда».

Самолет! По горным дорогам, занесенным снегом, сами НКВДшники на «студебекерах» едва передвигались. Единственное, что они могли, это устроить своеобразный сборный пункт в Хайбахе (тогда колхозе им. Берия). Пока одни, чтоб не возиться, уничтожали горцев на местах, другие, сгоняли народ в крошечный аул. Вот так и получилось, что более семисот чеченцев – в основном больные старики, женщины и малолетние дети – оказались под открытым небом, без еды, транспорта, окруженные операми полковника Гвишиани, имеющего прямую радиосвязь с Берией. Вывезти этих людей с гор не было никакой возможности. Усилился ветер, и снег повалил с еще большей силой. А докладывать в Кремль было уже пора.

В статье «Невольники ненависти» (журнал «Terra incognita», N2-3, 2003 г.) уже описан мой разговор с современным полковником, Героем России. Но из статьи в статью буду повторять его откровение: «Чеченцев в начале войны было чуть больше миллиона. Вот оставим их в живых 10 процентов, где-то 100-120 тысяч, и будем жить спокойно лет тридцать, пока они снова не размножатся. Только так. Я, вот, разбомбил дотла Комсомольское. Нет села - нет проблем". Не ново. Чекистам, застрявшим 60 лет назад в горах, тоже не хотелось проблем. Куда деть столько людей они не знали. Загнали их в конюшню – сидите. Помогли утеплить продуваемый всеми ветрами сарай – густо обложили сеном.

Ночью в конюшне раздался крик младенца. За ним еще! Плакали не те малыши, которые весь день до того дрогли на ветру, ожидая своей участи спецпереселенцев. Другие. Это Хеса Газаева родила двух близнецов. Наутро полковник Гвишиани поинтересуется – кого? Ему ответят, что мальчиков. «Стало быть, бандиты» – улыбнется он. В момент этой улыбки полковник уже знал, что ждет новорожденных. Времени вдоволь пожить на этой земле им оставалось совсем немного – пока полковник выпьет пару стопок коньяка «для сугреву» и поднятия боевого духа.

Через несколько минут конюшня была крепко заперта, залита бензином и подожжена. Представить себе, что было дальше, может любой – в наших художественных фильмах о Великой Отечественной войне подобные сцены не редки. Правда, поджигатели там –фашисты. Единственное отличие. А все остальное – ад огня, ужас, крики людей, паника, плач детей, выбитые ворота, толпа, хлынувшая в них, автоматная стрельба по горящим людям, циничное добивание вырвавшихся из пекла, падающая на гибнущих огненная крыша, вьющийся смерчем пепел, холодные глаза карателей – все это было и в Хайбахе.

Через несколько часов на пепел пожарища полил дождь. Он поливал обгоревшие кости 110-летнего Туты Гаева и его 100-летней жены Сари. Смешивал с землей пепел сгоревших матерей, чьи сыновья воевали и гибли в эти минуты на фронте. Превращал в ничто крохотные останки Хасана и Хусейна – близнецов, родившихся и проживших в конюшне всего семь часов. Пытался растворить в своей свежести запах горелого человеческого мяса. Смывал следы «студебекеров». Крупными каплями колотил по древней сторожевой башне – единственному строению, оставшемуся от аула.

Как наивны были свидетели этого преступления, когда после ХХ съезда добрались-таки до Хрущева! Они то думали и верили, что Никита Сергеевич все «взаправду» затеял. Истины ради надо сказать, что генсек откликнулся на обращение чеченцев, назначил комиссию по расследованию этого преступления, следователи допросили свидетелей, что-то записали и отбыли Москву. А далее, активистам, пытавшимся обнародовать правду о хайбахском пожарище, просто заткнули рты. Те, кто успел к тому времени продвинуться по службе, теряли должности, другие вдруг сами замолкали.

Второй раз они поверили, когда генсеков и вовсе отменили, и на сцену вышел щедрый на суверенитеты Ельцин. 31 августа 1990 года прокурор Урус-Мартановского района Руслан Цакаев возбудил уголовное дело N 90610010. Смешанная (русские и чеченцы) следственная группа с экспертами из Москвы вылетела в горы, были произведены раскопки, найдены обгоревшие кости людей, проведена экспертиза, опять допрошены свидетели, подняты документы, отчеты, рапорты и доклады. Все подтвердилось до самых ужасных деталей – на пепелище было найдено немало останков малолетних детей и глубоких старцев.

Несколько лет тянулось следствие. Были обнародованы имена исполнителей, получивших за свои деяния высокие награды страны, подготовлено обвинительное заключение, в котором на первом месте стояло два имени – Сталин и Берия (а за ними и прочих комиссаров госбезопасности). В 1992 году вице-премьер Сергей Шахрай громко высказался о деле: «Нравственный долг России – не скрывать истину, какой бы она ни была горькой. В том, что произошло, не вина народа. Это почерк режима «КПСС-КГБ», обломки которого еще и сегодня лежат на нашем пути к демократии». Газеты писали о трагедии Хайбаха и весь народ, посмотревший к тому времени фильм «Покаяние», ждал последнего слова суда – как публичного признания, как высшей справедливости и исполнения нравственного долга. Но суд так и не состоялся.

В это же время другие силы (не трудно догадаться, в какую сторону надо тыкать пальцем) всячески препятствовали работе следствия и обнародованию жутких подробностей уничтожения людей. Тиражи газет изымались, а материалы уголовного дела потребовали срочно передать в военную прокуратуру в Ростов-на-Дону, где они благополучно пропали навсегда. Но на этот раз чеченцы уже не были так наивны – все было скопировано и не по одному разу. Но дальше что?

А дальше началась война. Бомбежки сел и городов. Фильтрационные лагеря. Пытки. Беженцы. Зачистки. Облавы. Гибель тысяч чеченских женщин и детей. Гибель тысяч русских солдат. Взаимная ненависть и зло. Вместо покаяния.

Когда на пепелище Хайбаха проливается дождь, земля обнажает обгоревшие кости – она упорно выталкивает их из себя, словно так пытается обратиться к людям: «Вы не вправе забывать это. Вы не вправе повторять это».

Владимир Киверецкий, Санкт-Петербург

 www.ChechnyaTODAY.com

{mosloadposition user9}