01.08.2011 /09:47/ 23 августа исполняется 60 лет со дня рождения Ахмата-Хаджи Кадырова. О его жизненном пути и деятельности известно много. Для нас же важно каждое новое свидетельство. Сегодня о своих встречах с Ахматом-Хаджи корреспонденту "Молодежной смены" рассказывает Абдул Ицлаев, журналист, заслуженный деятель культуры Чеченской Республики.

- В отличие от многих людей, лично знавших Ахмата-Хаджи Кадырова, вы до сих пор ни разу публично так ничего и не рассказывали о нем. Можно узнать, почему?

- Во-первых, никто – я имею в виду представителей СМИ – не спрашивал. Вы – первый, кто из журналистов обратился ко мне по этому вопросу.  Во-вторых, как журналист, я, конечно же, мог и сам все написать. Но каждый раз, сев за письменный стол, натыкался на «барьер»: ведь я не просто был знаком с Ахматом-Хаджи, но и – долго ли, коротко ли – работал в его команде, являясь министром печати и информации. Поэтому каждое мое слово могло быть воспринято недвусмысленно. По меньшей мере, как, пусть и скрываемое, но желание снова стать чиновником, наделенным большими или меньшими полномочиями, властью. Я же, видит Всевышний, быть им не хочу. Это – не для меня. Мне нравится другое – оставаться журналистом, осознавать, что я на этом поприще чего-то достиг.

- Сегодня, по истечении лет, какой вам видится ваша первая встреча с Ахматом-Хаджи Кадыровым?

- Наверное, было бы ошибкой рассматривать и эту встречу, и последующие контакты в отрыве от времени, событий того периода. На любом другом временном отрезке, при других обстоятельствах эти отношения имели бы, наверное, иной характер, иное содержание. Поэтому, на мой взгляд, надо говорить о картине тех лет в целом. Да, Ахмат-Хаджи Кадыров – центральная фигура на этом полотне жизни, в то же время, понять, осмыслить образ невозможно, не разглядев, как следует, и сам «фон».

До весны 2000 года мое знакомство с ним было заочным. В промежутке между двумя войнами в республике видел Ахмата-Хаджи - в тот период муфтия республики - лишь по телевидению. Его выступления производили сильное впечатление: он ни перед кем не заискивал, резал правду-матку, не взирая ни на что. Мало кто на тот момент решался открыто выступить против ваххабитов. Он относился к ним как к раскольникам, и своих чувств по отношению к ним не таил. Это была позиция честного, искреннего и мужественного человека, и она не могла не вызывать уважения.

В первый раз увидеть его не по телевидению, говорить с ним лично пришлось в пик войны, ранней весной 2000-го. В Урус-Мартан, в редакцию газеты «Маршо», где я тогда работал, приехал представитель Ахмата-Хаджи, спросил, нет ли у нас желания взять у него интервью. Это было во всех отношениях неожиданное предложение. В то же время оно было понятным для нас: в республике к этому времени возобновили работу только две редакции – в Урус-Мартане и Гудермесе, и, кроме как на страницах двух этих газет высказать свое мнение было негде.

Кроме того, из сообщений московских радиостанций – ни один из федеральных или региональных телеканалов тогда также не был доступен для республики – мы знали, что еще в начале войны Ахмат-Хаджи вышел на контакт с командующим группировкой «Восток» генералом Трошевым. В результате удалось предотвратить разрушение Гудермеса, массированные удары по другим населенным пунктам. Никакой другой информацией о событиях в районах, лежащих восточнее реки Аргун, мы не располагали. А так хотелось увидеть своими глазами, что в этих районах происходит в действительности. Безусловно, мы понимали и то, что судьбой нам предоставляется шанс из первых уст услышать точку зрения действующего, несмотря на войну, муфтия республики на более чем сложные процессы, протекающие не только в Чечне, да и на юге России в целом. Не раздумывая, мы – редактор газеты Сайди Хожалиев и я – выехали на присланной за нами машине в Центорой. Поездка, безусловно, сама по себе не могла не запомниться.

- Чем?

- Все знают, какой серой может быть ранняя весна в Чечне: долгие моросящие дожди, грязь, слякоть. А тут низкое мрачное небо наполнено еще и не отгремевшим грохотом войны. Дороги, по которым несколько месяцев раскатывала только тяжелая военная техника, в сплошной грязи, запустении. Через каждые три-пять километров – блокпосты, наспех «сколоченные» из всякого хлама. Ощетинившиеся разнокалиберными стволами бронеколонны. В селах вдоль дорог – безлюдье, дома без крыш, окон, со следами осколков, пуль, огня… Это повсюду – от Урус-Мартана до Аргуна. За Аргуном – то же небо, те же дороги, блокпосты… Но во много раз меньше расстрелянных, разрушенных домов. И было понятно, что это и есть результат взаимодействия Ахмата-Хаджи Кадырова с федеральными силами. Вы представьте, что в тех условиях значило сохранить крышу над головой хотя бы у одной семьи! А если убереженных от войны домов не единицы, а десятки, сотни?!..

- Чем и как встретил Хоси-Юрт?

- Тишиной, от которой мы в Урус-Мартане давно отвыкли. У нас ведь грохот не смолкал ни на час. Если в небе не висели вертолеты и самолеты, то обязательно била артиллерия, ведя так называемый «беспокоящий огонь». Кроме того, не было видно «федералов» ни вблизи, ни в черте села. Дорога перед домом Кадыровых поднималась в гору. Нам сказали, что на высоте сидят десантники.

- Сам дом помните?

- Конечно. Он стоял на склоне. По сути, это два параллельных дома, «соединенных» между собой по единой для всей Чечни традиции двумя навесами. Позади одного еще стояли старые хозпостройки. К дому в глубине двора сзади было пристроено помещение, служившее кухней. В ней нас накормили борщом, каким кормят во всех чеченских семьях. Здесь же обедала охрана.

- Как встретил вас Ахмат-Хаджи?

- Он приехал домой часа через два. Сразу пригласил нас к себе в комнату. В ней не было ни одной лишней вещи: мягкая мебель, стол, шкаф с Кораном в красочном переплете, книгами на арабском языке, коврик для молитвы. На столе стоял вырезанный искусной рукой из цельного куска дерева орел, держащий в когтях змею. К основанию была приклеена лента с двумя словами, набранными на компьютере: «Победим зло».

Чуть позже мы узнали, что Ахмат-Хаджи ждал приглашения на инаугурацию незадолго до этого избранного Президентом РФ Владимира Путина, а орел – подарок ему. С годами, осмысливая прошлое, я чаще всего вспоминал эти два слова – «Победим зло». Я думаю, для Ахмата-Хаджи важнее всего в жизни это и было – победить зло. И он одержал эту победу.

Заканчивая интервью, он сказал фразу, которая тоже врезалась в память: «Дала бакъо тола йойла!» Он каждое свое выступление заканчивал этими словами. «Бакъо» в переводе с чеченского языка – «закон, право, основанное на правде, справедливости». Именно такого права, закона для себя и своего народа просил Ахмат-Хаджи у Всевышнего. Из этого также видно, что он сердцем, душой, разумом – всем существом - служил правому, праведному делу, торжеством которого должно было стать Право…

- А другие впечатления?

- Их в тот день было много, все сразу и не припомнить. Ну, например, перед тем, как начать разговор, он снял папаху. Под ней была тюбетейка, которую он поправил одним движением. Это – важный штрих. Он был религиозен, богобоязнен до мозга костей, поэтому для него даже такая, казалось бы, несущественная вещь, как остаться на время без головного убора, имела первозданное значение. Позже, когда он стал Главой республики, я видел, что он и в своем рабочем кабинете не расстается с папахой, тюбетейкой. Он ни на секунду не забывал, что ходит под Богом, что Он, Всевышний, видит его…

Другой момент. Журналистов, берущих интервью, часто берет червь сомнений: искренен ли собеседник, может, что-то недоговаривает?.. С Ахматом-Хаджи мы беседовали больше трех часов. И мы видели, что, отвечая на наши вопросы, он трудится: у него даже пот выступил на лице. Тем не менее, он искал и находил слова, чтобы лучше выразить свою мысль. Не оставлял без ответа ни одного вопроса.

Месяцы спустя, уже работая под его началом, я смог убедиться, что он обращает внимание даже на слово, обращенное к нему ребенком. Считал своим долгом и обязанностью разъяснять свою позицию. Говоря с молодежью ли, стариками ли, часто буквально – да простят меня за это слово – разжевывал многие вещи. Терпению и терпеливости, сдержанности и мудрости Ахмата-Хаджи невозможно было не удивляться.

- Подробности беседы помните? О чем вы все-таки говорили?

- Больше – о будущем республики, о том, каким он его видит. Ахмат-Хаджи сказал, что задача состоит не в том, чтобы остановить войну, а в том, чтобы покончить с ней раз и навсегда. И начать жить так, как живут все соседние народы. Он верил в чеченский народ и считал, что не отдельные люди, а народ путем референдума должен решить вопрос о статусе республики. Откровенно говоря, мне в тот момент плохо верилось, что Москва согласится с этой идеей. Но получилось все как нельзя лучше: Кадыров верил в чеченцев, Кремль поверил в Кадырова, и всенародное голосование было проведено. Итоги его общеизвестны. А если бы, скажем, референдум вдруг не оправдал надежд Ахмата-Хаджи?

Случись такое, мне кажется, он бы сложил с себя полномочия, заявил: «Я – со своим народом!» Он не мыслил себя в конфронтации с народом, в «оппозиции» к нему, и готов был поддержать любой выбор народа. То обстоятельство, что Кадыров не навязывал свою волю и свое видение будущего, как мне представляется, более всего сплотило чеченцев, и к урнам они уже шли, объединенные общностью взглядов и чувством ответственности за завтрашний день. Разумеется, мы касались и причин, которые привели республику ко второй войне в течение пяти лет. Он осуждал поход Басаева-Хаттаба на Дагестан. Считал, что Масхадов использовал не все возможности для предотвращения этого нападения и, соответственно, устранения причин и поводов для принятия ответных жестких мер в отношении Чечни. Говоря об операции федеральных сил против вторгшихся в соседнюю республику отрядов боевиков, называл ее «подковой». Через «коридор» этой «подковы» басаевцы просочились обратно в Чечню под прикрытием вертолетов федеральных сил.

Еще жестче оценивалась «деятельность» ваххабитов. Последние, по словам Ахмата-Хаджи, в священных писаниях описываются как «люди крови». И о них же сказано: «Зло спит. Да будет проклят тот, кто его разбудит». Убежденности, с которой Ахмат-Хаджи рассуждал об этих и других вещах, можно было по-хорошему завидовать.

- Тогда, в ходе первой встречи, говорили о предстоящем назначении Ахмата-Хаджи Кадырова на должность Главы республики?

- Нет, об этом не было сказано ни слова. Помощник Ахмата-Хаджи, когда вез нас обратно в Урус-Мартан, сообщил лишь, что он ждет приглашения на инаугурацию В. Путина.

- Говорят, у вас после публикации этого интервью были неприятности…

- Я бы не стал говорить о них как о неприятностях. Нервы трепали. Голод на информацию был, тираж «Маршо» - единственного ее источника на тот момент - расходился по рукам в считанные часы. Интервью с Ахматом-Хаджи прочитали, конечно, все, и ни мне, ни Сайди Хожалиеву проходу на улице не давали: мол, Кадыров – вчерашний боевик, как вы можете ему вообще слово давать? В Урус-Мартане живет много людей, у которых есть обиды и личные счеты с «ичкерийцами», и реакция этих людей на публикацию была прогнозируемой.

Позднее, когда Ахмат-Хаджи стал Главой республики, начали говорить, что мы задолго знали об этом назначении, поэтому-де вовремя подставили плечо… Всякой всячины выслушали, конечно, много: ведь на каждый роток не накинешь платок…

- А когда вам предложили войти в команду Кадырова?

- Предложение занять должность министра печати и информации сначала сделали не мне, а другому человеку. Может, еще с кем-то обсуждался этот вопрос, не знаю. И на каком-то этапе мне сказали: «Никак не можем подобрать человека. Ты хоть не отказывайся, займись делом!»

- Я думал, многие рвались в министры, конкуренция была…

- Это сейчас рвутся во власть, когда все спокойно, есть материальная база, финансирование… Ничего этого тогда и в помине не было. Не было даже кабинета и стула, на который новоиспеченный министр мог присесть.

- То есть вы начинали все с нуля?

- Не я один. У всех были проблемы выше головы, и больше. В нашей сфере не оказалось даже точки, от которой можно оттолкнуться. Ею могли стать наработки отдела печати и информации в администрации Николая Кошмана. Но от него к нам не перешло ни одного документа…

- А Ахмат-Хаджи какую-либо конкретную задачу ставил перед вами?

- Информационная инфраструктура была уничтожена войной на все 100 процентов. Это хозяйство необходимо было заново восстановить, не частями, а целиком, комплексно, на современном технологическом уровне. Поэтому мне было поручено создать не управление или комитет по печати и информации, а министерство. Не без сопротивления некоторых структур, чиновников, но эта задача, включая разработку концепции и программы восстановления, была реализована.

Данные документы предусматривали два направления действий. Первое – создание мощной полиграфической базы, способной обеспечивать, например, выпуск в г. Грозном учебников для школ. Кроме того, три современные межрайонные типографии планировалось построить в Гудермесе, Урус-Мартане и Надтеречном. В итоге республика должна была получить четыре полиграфических центра такой мощности, которая бы позволяла в полной мере удовлетворять потребности республики в книгах, учебниках, газетно-журнальной, бланочной, другой печатной продукции. Второе направление – собственно СМИ, прежде всего, восстановление материально-технической базы редакций и т.д.

- Эта программа выполнена?

- Что-то сделано так, как планировалось. Что-то еще делается. В этом году, например, с запозданием по срокам, но должно начаться строительство межрайонной типографии в Урус-Мартане. Что-то еще ждет своей очереди. В частности, строительство зданий под редакции районных газет. Есть ряд других вопросов, которые требуют большего внимания.

- Первые месяцы после назначения Ахмата-Хаджи на высший пост в республике… Какими, на ваш взгляд, они были?

- Однозначно, это был сложный период. Гораздо драматичнее, в чем-то даже трагичнее, чем многие думают. Представьте ситуацию: с одной стороны – престарелый отец, семья, дети… И неизвестность, опасность, угроза справа, слева, со всех сторон… С другой стороны – ввергнутые в жесточайшую войну народ и республика. И он, человек, который – в силу возложенных на него обязанностей – за них в ответе.

Третья сторона – власть, которую никто на блюдечке не преподнес, а приходится – миллиметр за миллиметром – отвоевывать, большей частью – у военных.

Четвертая сторона – чеченцы, уже находившиеся во власти, в том числе в администрации Николая Кошмана – предшественника Ахмата-Хаджи. У них ведь на первых порах реакция на назначение Кадырова была примерно такой же, как у урусмартановцев на публикацию интервью с ним. Больше того, большая группа глав администраций районов обратилась к федеральным властям с письмом, в котором выразили недовольство решением Кремля... Был и такой случай, когда трое освобожденных от занимаемых должностей глав администраций «получили защиту» у Москвы.

Гордиться вхождением в «команду Кадырова» стали позже, когда власть устоялась, основные трудности были преодолены. Не знаю, что у Ахмата-Хаджи творилось в душе, но при всем ежедневном колоссальном давлении на него выглядел он всегда спокойным, невозмутимым. Лишь взгляд, глаза выдавали напряжение, которое ему приходится испытывать. Он был новым человеком в политике, но проявлял завидное самообладание, умение вычленять главное из массы вещей, которыми приходилось каждый день заниматься, выстраивать отношения с людьми. Без сомнения, Ахмат-Хаджи – выдающаяся личность.

- Сегодня называют имена многих людей, которые в ту пору являлись его опорой. Кто они, это люди, были?

- Таких людей и вправду было немало. Их имена на слуху, поэтому повторяться, думаю, нет необходимости. А к числу тех, кого называют нечасто, хотя они в то время ежечасно, ежеминутно находились рядом с Ахматом-Хаджи, я, в первую очередь, отнес бы Руслана Алханова и Али Тагирова, нынешних министра внутренних дел республики и начальника УВД г. Грозного. Они, на мой взгляд, очень достойно прошли свою часть пути. Человеком, который выполнял колоссальный объем работы, был Хасмагомед Дениев, руководитель аппарата администрации республики.

- А коллеги-журналисты? Кто из них был, скажем так, наиболее активен?

- Безусловно, Альви Каримов, в то время собкор «Интерфакса». Его рабочий день начинался и заканчивался в Гудермесе, в администрации Ахмата-Хаджи Кадырова. Он – единственный, кто работал в режиме онлайн, добросовестно и ответственно.

«Все познается в сравнении». Однажды «сверху» поступила просьба помочь с размещением бригады ОРТ. Мы нашли вполне приличную для условий тех лет трехкомнатную квартиру в Гудермесе, отвели туда ту группу телевизионщиков. Заглянули вечером посмотреть, как они там, не нужно ли чего? А их и след простыл – перебрались в Ханкалу.

Каримов – один из всей московской журналистской братии – жил и работал не из-за «военной спины». Все, что он написал в те годы, - честный рассказ о событиях, свидетелем, участником которых он сам был.

Если говорить о других прикомандированных представителях московских СМИ, то их материалы на 99,9 процента – это «окрошка» из страхов самих журналистов и их героев, домыслов, часто – откровенной лжи…

- Вы упомянули военных. С ними все так сложно было?..

- К моменту назначения Ахмата-Хаджи власть в республике была сосредоточена в руках не гражданской, а военной администрации. Она была представлена, прежде всего, командующим ОГВ (с), институтом военных комендатур. У них в руках был весь спектр полномочий, и уступать, делиться ими они, мягко говоря, не торопились. А гражданской власти, чтобы быть эффективной, их необходимо было заполучить во что бы ни стало, и не обострить, не накалить при этом взаимоотношения. Заслуга Ахмата-Хаджи в том, что эти механизмы, скажем так, перетекания власти от одних структур к другим, были выработаны достаточно быстро. Поверьте на слово, это – очень болезненный процесс.

- А на примере можно это показать?

- Все, например, знают, насколько остро в то время, да и позднее стоял вопрос зачисток, похищений, убийств, бесследных исчезновений людей. При этом военные наотрез отказывались признать свою причастность к этим преступлениям. В то же время, скажем, на проводимых Ахматом-Хаджи совещаниях некоторые главы администраций районов настойчиво говорили, что, вот, мол, нас и наших сторонников убивают, и нам надо отвечать тем же… Вот этим, вторым, Кадыров отвечал: «Мы – не бандиты. Мы – закон. И действовать будем по закону».

Сложнее было с военными. Кроме того, что они не признавали вины в совершении даже очевидных преступлений, в лицо генералам мало кто из глав районов решался говорить о произволе, творимом военными. И был случай, когда в ходе зачисток в Серноводске и Ассиновской военные задержали несколько человек, и отыскать их следы не удавалось. Когда главы администраций этих сел Ваха Арсамаков и Назарбек Терхоев рассказали об этой ситуации Ахмату-Хаджи, он спросил: «Расскажете об известных вам фактах при командующем ОГВ (с)? А то он мне каждый раз отвечает, что я один поднимаю такие вопросы». Разговор в предложенном Кадыровым «формате» состоялся, и люди были освобождены.

Еще один эпизод. На совещании высокий военный чин из Москвы повел себя как солдафон: не стесняя себя в выражениях, обрушился на некоторых глав районов. Кадыров минуту-другую ждал ответной реакции, но ее не было, и он сам одернул «гостя»: «Не забывайте, где вы находитесь!»

Каждый шаг Ахмата-Хаджи в тот период был шагом человека огромного мужества, чести, достоинства, благородства. Я думаю, в мире найдется немного людей, которые в таких сложных ситуациях сумели бы, как он, остаться самими собой.

Расскажу историю, о которой недавно узнал. Оказывается, вскоре после назначения Ахмата-Хаджи к нему домой в Центорой поехали старики из Урус-Мартана – просить деньги на ограду вокруг одного из кладбищ. Он в просьбе не отказал, они ту ограду поставили. Сам факт один из многих. Интересно лишь то, что скрыто от глаз тысяч людей.

Я не с чужих слов знаю, что с финансами в тот период в республике было не то что туго, - их не было вообще. Мне, министру, даже зарплату за весь период работы выплатили в то время, когда я уже полгода и министром-то не был. Рамзан Кадыров, по-моему, на встрече с коллективом ГТРК «Вайнах» рассказывал, каким счастьем становились даже 500 рублей, которые в то время удавалось раздобыть.

И представьте стариков, которые едут в Центорой! Они и знать не знают, что такое бюджет, что это такой же «карман», как их собственный. Что он, бюджет, тоже может быть пустым. Но они, старики, свято верят: раз человек стал «паччахь», значит, с этой секунды деньги сами собой сыплются на него золотым дождем. Не сыплются! Тем не менее, Ахмат-Хаджи деньги дал. Свои. Дал потому, что, если бы он начал говорить о бюджете, то ему не поверили бы. Дал, чтобы не разрушать святую веру стариков во всемогущество «паччахь». Дал потому, что он, Ахмат-Хаджи, был Человеком…

- А связь между тем временем и сегодняшним днем видите?

- Безусловно, и связь непосредственную. Если образно, то Ахмат-Хаджи Кадыров расчистил площадку, заложил фундамент, а Рамзан Кадыров строит…

- Баркалла.

Записал Сайди Хожаев, газета «Молодежная смена»

Пресс-служба Главы и Правительства Чеченской Республики

www.Chechnyatoday.com


При копировании материалов ссылка на сайт обязательна

test 2Новости СМИ2