«Пролетарская религия»: от храма до хлама (или Невыносимый Ильич)

Владимир Ленин неоднократно подчеркивал свое отношение к религии: «Все современные религии и церкви, все и всяческие религиозные организации марксизм рассматривает всегда, как органы буржуазной реакции, служащие защите эксплуатации и одурманению рабочего класса».(В.И.Ленин. Полн.собр.соч., т.17, с. 416).

Вообще, сама мысль о Боге вызывала у вождя мирового пролетариата нестерпимое, почти физическое отвращение. В своих заметках о Гегеле Ленин восклицал: «Бога жалко! Сволочь идеалистическая!». Недаром ведь великий русский философ Николай Бердяев назвал Ленина гением бранной речи.

За подписью Ленина 5 февраля 1918 года был опубликован Декрет о свободе совести, об отделении церкви от государства и школы от церкви. В полном соответствии с ленинскими принципами статья 124 Конституции Советского Союза гласила: «В целях обеспечения за гражданами свободы совести церковь в СССР отделена от государства и школа от церкви… свобода антирелигиозной пропаганды признается за всеми гражданами». Отныне религиозные организации не должны иметь политической или идеологической связи с государственной властью, они не должны получать от государства материальную по­мощь.

В 1918-21 годах ошалевшие от свалившейся на них власти большевистские вожди, захлебываясь в крови, не скрывали свое истинное лицо опричников Антихриста. На Кавказ Ленин периодически отправлял телеграммы следующего содержания: «Перережем всех». В документе, направленном в 1918 году в Пензу, Ленин сам того не желая, дает классическое определение терроризма: «Повесить (непременно повесить, дабы народ видел) не меньше 100 заведомых кулаков, богатеев, кровопийц. Опубликовать их имена. Отнять у них весь хлеб. Назначить заложников — согласно вчерашней телеграмме. Сделать так, чтобы на сотни верст кругом народ видел, трепетал, знал, кричал: душат и задушат кровопийц-кулаков. Телеграфируйте получение и исполнение. Ваш Ленин. P.S. Найдите людей потверже».(В.И. Ленин. «Неизвестные документы», 1999 г. Письмо в Пензу В.В.Кураеву, Е.Б.Бош, А.Е.Минкину. 11.08.1918 г.).

В знаменитом письме руководящим органам Политбюро, ОГПУ, Наркомата юстиции и Ревтрибунала от 19 марта 1923 года Ленин категорически требует: «Изъятие ценностей, в особенности самыз богатых лавр, монастырей и церквей, должно быть произведено с беспощадной решительностью, безусловно, ни перед чем не останавливаясь и в самый кратчайший срок. Чем больше число представителей реакционной буржуазии и реакционного духовенства удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше. Надо именно теперь проучить эту публику так, чтобы на несколько десятков лет ни о каком сопротивлении они не смели и думать».(Известия ЦК КПСС» № 4, 1992 г., с.192, Олег Платонов. «История русского народа в XX веке»., том 1, гл. 39-81).

А вот ленинское распоряжение от 1 мая 1919 г. №13666/2 (в исходящем номере - число дьявола!), адресованное Дзержинскому: «В соответствии с решением ВЦИК и Совета Народных Комиссаров необходимо как можно быстрее покончить с попами и религией. Попов надлежит арестовывать как контрреволюционеров и саботажников, расстреливать беспощадно и повсеместно. И как можно больше. Церкви подлежат закрытию. Помещения храмов опечатывать и превращать в склады».

В сентябре 1980 года главный идеолог Кремля, «серый кардинал» Михаил Суслов обратился с докладной запиской к генсеку Леониду Брежневу: «В архиве ЦК имеется собранное производство с указанием В.И. Ленина, датированным от 1 мая 1919 г. за N 13666/2... Принимая во внимание характер данного указания, продиктованного революционной необходимостью указанного периода истории СССР, а также обстоятельства, что смысл этого документа может стать объектом устремления интересов идеологических противников советской власти, полагал бы поставить вопрос о выделении указанного производства в «тринадцатый» фонд архива ЦК КПСС, изъять из архива КГБ соответствующие документы, которые необходимо объединить в архивное производство спец. Фонда». Резолюция: «Согласен. Л.Брежнев. 07.09.1980 г.». Ничего не скажешь – страшные документы. От них веет могильным холодом, и хочется
поплотнее запахнуть одежду.

Вот, как далеко вперед, в будущее, двинулась вся эта история. Но давайте все-таки вернемся в сталинскую Россию. Давайте вернемся. Хотя кое-кто отсюда никуда и не уезжал. Словосочетание «концентрационные лагеря» впервые появилось в документах за подписью Владимира Ленина. (Анатолий Приставкин. «Куда мчится локомотив истории». Дом творчества писателей в Дубулты. 1990). Поэт Евгений Евтушенко в Новой Газете от 26.01.2004 года написал: «Ленин, а не Сталин, подписал декрет о создании первого в Европе концентрационного лагеря для инакомыслящих в Соловках еще в 1918 году. Сталин был отцом ГУЛАГа, но дедушкой был Ленин…».

Народ тоже искал повод конвертировать свою потенциальную энергию  в «кинетическую». В результате, дьявол вырвался-таки на волю. И уже не загнать его, как ту пасту в тюбик, обратно в ад – поздно. По оценкам некоторых историков, с 1918 до конца 1930-х годов в ходе репрессий в отношении духовенства было расстреляно либо умерло в местах лишения свободы около 42000 священнослужителей. Схожие данные по статистике расстрелов приводит Свято-Тихоновский Богословский институт, анализируя репрессии в отношении священнослужителей на основе архивных материалов. По их данным в 1918 году было 3000 расстрелов.(Д.В.Поспеловский. «Русская Православная Церковь в XX веке», Москва, 1995 г., с.168).

В эту суровую эпоху все были помазаны одним миром насилия. Хотя у нас каждая эпоха суровая… Красноармейцами 10 августа 1918 года был зверски убит без суда последний настоятель Свято-Успенского Свияжского монастыря епископ Амвросий. А уже на следующий день Лейба Троцкий, Всеволод Вишневский, Демьян Бедный, и другие «товарищи» привезли в город Свияжск  Татарской губернии памятник Иуде, продавшему Христа за 30 сребреников.  Троцкий бодро поднялся на пригорок, окинул собравшихся ястребиным взглядом и начал речь: «Граждане Свободной России! Сегодня на этом острове, где попы и эксплуататоры всех мастей веками морочили головы трудовому народу, мы открываем памятник первому в истории бунтарю, первому революционному протестанту – Иуде Искариоту. Пусть вас не смущает фигура этого библейского персонажа, поскольку революционный протест родился уже в древности...».

Прокричав «Да здравствует мировая революция!», – закончил. Свернули брезентовый чехол, и взору присутствующих предстал тщедушный гипсовый истукан в рубище, с искаженным злобной гримасой лицом, потрясавший кулаком в небо. «Без сапог что ли ходил?» – робко спросил кто-то из толпы. Тут все заметили, что истукан как бы бос. «Что ему сапоги – Христа продал! Господи прости!» – выдохнул кто-то в толпе. Народ начинал роптать, старухи крестились…».(А.Вараксин. «Дорогами российской смуты», Берлине. 1923 г.).

Ну, а пролетарский поэт Демьян Бедный в 1925 году написал (а газета «Правда» опубликовала) антирелигиозную поэму «Новый завет без изъяна евангелиста Демьяна», написанную в глумливо-издевательской манере, где, конечно же, возвеличил Иуду: «Хочешь верь, хошь не верь –пергамент, полуистлевший теперь. И узнали мы оттуда, что оный апостол Иуда, облыжно прозванный предателем, был истинным Христовой церкви создателем, что он, а не Пётр и не Павел, Иисуса всесветно прославил!». Но Иуда Свияжский простоял недолго, всего две недели, а потом исчез куда-то бесследно.

Осенью 1918 года Троцкий открыл памятник Иуде в городе Козлове (ныне Мичуринск) Тамбовской губернии. Здесь он выступил с речью после того, как под звуки Интернационала с фигуры христопродавца упало полотно. Троцкий говорил о Иуде, который «понял, что христианство - это лжерелигия, и нашел силы сбросить с себя ее цепи». И здесь памятник простоял недолго, - ночью его разбили вдребезги горожане города Козлова.(Б. В Сенников, Б.С.Пушкарев. «Тамбовское восстание 1918—1921 г.г. и раскрестьянивание России 1929—1933 г.г»., «Посев», 2004 г.).

Хорошего – помаленьку, однако и в дури тоже не мешало бы знать меру. Так нет же: теперь Владимир Ленин возжелал  поставить памятник в Москве. И не кому-нибудь, а самому Марку Бруту, который в  44 году до нашей эры хладнокровно убил близкого друга – римского императора Юлия Цезаря. Русский писатель Иван Бунин в 1924 году по этому поводу заметил: «Планетарный же злодей, осененный знаменем с издевательским призывом к свободе, братству и равенству, высоко сидел на шее русского дикаря и весь мир призывал в грязь топтать совесть, стыд, любовь, милосердие, в прах дробить скрижали Моисея и Христа, ставить памятники Иуде и Каину, учить «Семь заповедей Ленина».(И. А. Бунин. «Миссия русской эмиграции»).

Немногие заметили, как большевистская власть сомкнулась в одно жидкое грязное болото вместе с оккультизмом. В сентябре 1920 года, по предложению Максима Горького и по приглашению Ленина, в Россию прибыл английский писатель Герберт  Уэллс. Похоже, что главным интересом Уэллса был не столько «великий социальный эксперимент», сколько претворение в жизнь своих идей, часть которых с ним разделяли  писатель Максим Горький, теософ Елена Блаватская, философы-мистики Георгий Гурджиев, Петр Успенский и другие известные персоны. Эти «умы» были убеждены, что  люди могут обратиться в Богов и даже начать влиять на преобразования Вселенной!

Из этих идей и родилось предреволюционное движение «богостроительства». Нечто вроде мистического, но секулярного культа.  «Богостроители» верили, что целью настоящего революционера должен быть процесс обожествления человеческого существа – преобразование, которое включало в себя и преодоление смерти. Никого не интересовала бессмертная правда идей Ленина, - все искали реальное бессмертие. Каждый для себя…

Большевики сделали друга Горького Анатолия Луначарского наркомом просвещения. Этот человек писал, что целью революции является «воспитание рода человеческого в целом», что нужно не просто жить, но «улучшать тип человека». Религия, по мнению, Луначарского, меняет свои формы, но она жива и будет жить. Ей даже предстоит подняться на новую высоту. В победе человека над природой и напряжении сил, которых социализм требует от человечества, Луначарский усматривал новую грядущую религию. Религию без Бога… и без гарантий.

Любимец либеральной интеллигенции Анатолий Луначарский публично признал себя наследником Каина и строителем Нового Вавилона: «Мы, говоря библейски, являемся, несомненно, «наследниками Каинова племени», того Каина, который, как нам известно, изобрел все — от кузнечного ремесла до музыки, и даже не протестуем против вавилонского столпотворения. Если бы было правдой, что Бог устроил Землю и мог, значит, разделить народы, то призыв «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» является истинным призывом к победе над этими божьими ограничениями…».(А.В.Луначарский. «Христианство или коммунизм». Диспут с митрополитом А. Введенским. Л., 1926 г.).  Кроме того, Луначарский так же открыто объявил себя сторонником Люцифера. Ну, в смысле, что он полностью и тотально находится на телефонном проводе с сатаной.

Максим Горький в своей оценке религии был вполне солидарен с Луначарским. Оба, что называется, жевали одну и ту же атеистическую котлету, но с разных концов. В своих произведениях Горький воспевает «Бога красоты и разума, справедливости и любви». Религиозное чувство писатель рассматривает как «сложное творческое чувство веры в свои силы», а социализм как религиозное чувство связи с прошлым и грядущим. Источник боготворчества по-Горькому (действительно по-горькому!) – это «весь рабочий народ земли».

Переварить такую информацию – задача непосильная даже для такой объемной головы, как череп Ленина.  В письме к Горькому «вождь» пишет, что «всякий бо­женька есть труположство - будь это самый чистень­кий, идеальный, не искомый, а построяемый боженька, все равно».(В.И.Ленин, Письма к Горькому (письмо от 14.11.1913), Ленинский сборник, № 1, 1924 г.). Георгий Плеханов также принял в штыки новую «философию». По его мнению, богостроительство несовместимо с марксизмом, и по сути своей является попыткой напялить на социализм религиозный костюм. Нет, лучше не надо, упаси Боже. Да минет нас чаша сия.

И, тем не менее, после смерти Ленина Сталин настоял на сохранении тела вождя. Он рассчитывал таким образом усилить легитимность режима, особенно в глазах религиозных крестьян: ведь православная церковь учила, что нетленность мощей - признак святости. А народ продолжал слепо верить партийным поводырям. Массы сочтут Ленина святым, а партию - алтарем для поклонения ему. И с тех пор семьдесят лет советские школьники учили наизусть строки поэта Владимира Маяковского «Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить!».

В 1924 году обеспечить «бессмертие» Ленина - как официально назывался процесс сохранения его останков - было поручено Леониду Красину и Анатолию Луначарскому. Те подрядили для этого дела биохимика Бориса Збарского и анатома Владимира Воробьева. Конечно, голову на отсечение никто не собирался отдавать, она у каждого одна, но светила науки хорошо понимали, что в случае неудачи им ничего не светит, кроме лагерных фонарей и бесплатной путевки в мир иной.

В том же году на Красной площади Москвы был воздвигнут и открыт для посещения Мавзолей, который служил не только усыпальницей, но и трибуной: на одном из его уступов руководители партии и правительства Советского Союза стояли, принимая парады. Советская мифология сделала из Ленина удобный для государства фетиш, на поклонение которому в Мавзолей сначала ходили по желанию, а потом уже водили по разнарядке миллионы людей.

Сегодня звучат призывы предать земле вероотступника (уже в пятом классе гимназии снял крест и бросил его в мусор) Ленина. Две трети населения страны эти призывы поддерживает. Владимир Ленин, так уж случилось, успел вовремя умереть. С тех пор вот так и лежит в Мавзолее. Правда, Москва - единственный из европейских городов, который имеет подобную «достопримечательность».

Уж не знаю, обиделся бы или, напротив, возликовал бы вождь мирового пролетариата, узнав об этой новости. Ильич, конечно, ничего не слышит, но факт остается фактом - захоронение Ленина было бы нечестным и несправедливым шагом. Это риск стереть из памяти насильственное коммунистическое наследие. И пусть «усыпальница» Ленина остается страшным напоминанием жестокой и разрушительной идеологии большевизма.

По решению советских властей 5 декабря 1931 года был взорван Храм Христа Спасителя. На его месте планировали построить некую «вавилонскую башню» со статуей Ленина наверху. Но не смогли - вместо нее открыли  гигантский купальный  бассейн. Но Храм жил в памяти горожан. Он строился на пожертвования всей России почти полвека. На его стенах были начертаны имена героев, павших в Отечественной войне 1812 года. Взрыв Храма был символом унижения великой истории, вековых традиций народа – всего, что было связано с православием.

Большевизм - это страшная духовная зараза. Он несет себе вражду ко всем религиям. И поэтому революция и большевизм были во многом расплатой российскому народу за грехи. За грех, в частности, Февральской революции, за грех отступничества. И поэтому внедрение большевистской идеологии носило религиозный характер. Это вбивание определенных фетишей в сознание народа.

И очень важно сейчас противостоять уже этой «религии». Потому что мы боремся не с конкретными людьми, не с давно умершими персонажами большевистской эпохи. Они давно ушли. Они представлены суду Всевышнего. А мы боремся с их ересью, которая продолжает отравлять сегодняшнюю историю нашего народа.

Народ и партия едины (раздельны, правда, магазины): первый желал отблагодарить вождя памятниками, названиями улиц и площадей, а вторая пыталась поменять код мышления и сознание человека. Но чтобы создать достойные памятники, которые бы производили впечатление эстетической силы, надобны время, талант, разумеется, деньги и многое другое. В результате, типажи памятников предводителю пролетариата — Владимиру Ленину - получились довольно однообразными и скучными. В большинстве своем это гордые и впередсмотрящие бюсты, либо указующие изваяния в полный рост.

Гораздо легче поменять названия улиц и заставить всех людей упоминать Ленина, Калинина, Свердлова, Дзержинского, Войкова, Урицкого, Жданова, Луначарского. Есть еще площади, названные в честь «революционных событий»: Советские, Коммунистические, Октябрьские, Комсомольские и т.п. То есть, зааббревиатурили всё, что ни попадя. Для этого ничего не жалко. Даже денег не надо. Назвали - и всё. Кстати, недавно, к немалому своему удивлению, узнал, что одна из улиц Грозного носит имя поэта-богоборца Демьяна Бедного.

Как видим, наша идентичность до сих пор остается советской. Почему бы не переименовать все эти «проходы развитых фонарей» в Вишневые, Грушевые, Зеленые, Прохладные там и так далее, как в той песне Юрия Антонова? Может быть, от названий ласковых они и не станут центральными и важными, но зато позволит очиститься от скверны и соединить нашу кромешную, окаянную жизнь с небесами.  

Конечно, изменение топонимических названий таит в  себе определенные процедурные трудности. К примеру, изменение названий улиц влечет за собой не только прикручивание новых табличек на домах, но и коррективы всех документов, карт, а также необходимость нового штампа в паспортах всех граждан, проживающих по тому адресу, и правки бумаг зарегистрированных там учреждений.

И, тем не менее, надо выходить из этого состояния. Пора сбросить с себя всю эту рухлядь, оставшуюся нам 70 лет советской власти, и  одеться в новые приличные облачения. Надо вернуть исторические имена улицам и городам России. Тем самым удастся связать ниточки, связывающие общество с тысячелетней историей страны.

Говорил уже много раз об этом, одряхлел уже от своих доводов. Поэтому повторять буду трудно, но уверенно. Может быть, даже страстно: нельзя ходить по улицам, названных в честь убийц и людей, развязавших гражданскую войну. Это плохо отражается на детях. Они рождаются хрупкими, со слабыми ножками. У них, можно сказать, каждая пята ахиллесова. И не надо пичкать их всякой белибердой о «земном рае». Не надо, это уже разрушает сложившуюся картину мира.

Нам-то – понятно, времена не выбирают. Но к чему новое поколение компостировать всё той же дрянью?

        Алимхан Хажбатиров -

аналитик департамента по связям с религиозными

и общественными организациями Администрации

Главы и Правительства Чеченской Республики, публицист