Вот такие они - наши предки

В жизни чеченцев было немало трагических дат, которые служат напоминанием того, что мир жесток и нужно научиться не только преодолевать несчастья, но и предвидеть и предотвращать их. Многие скажут - то, что предписано Всевышним случится, и изменить ничего нельзя, но Он также наказал нам предпринимать действия и молится, и Его милость снизойдет до нас. Конечно, трагедия, особенно войны и депортации происходят не по вине простого человека, занятого добыванием насущного хлеба, но раз это происходит именно с ним, ему ничего не остается кроме как становиться сильнее и вести борьбу, предпринимая упреждающие меры. Если человек, по каким-либо причинам, не смог предотвратить беду, он может своими действиями - верными или ошибочными - проторить тропинку для своих потомков, научить их не повторять его ошибки. 

Нет сомнений в том, что наши предки всегда думали о будущем своих детей, старались передать нам все лучшее, чем может обладать человек. Они вынесли испытания депортации сороковых годов прошлого столетия, 13 лет хранили в себе и передавали любовь к далекой родной земле, появившихся на свет уже на чужбине. О том, что им пришлось пережить, рассказывала моя бабушка, хотя и вспоминала это с неохотой, потому что приходилось пережить трагические минуты снова.

- Я была старшая в семье – 14 лет тогда считалось очень много, не то, что сейчас. 23 февраля отца увели в контору в обед, а  мама с утра ушла на базар в соседнее село. Когда она возвращалась, наше село уже было заблокировано солдатами красной армии. Уже вечерело, из конторы вернулся дядя, он сказал, что нужно готовиться в дорогу – собрать теплую одежду, продукты. На вопрос, куда мы идем, ответил, что не знает, но, видимо, далеко. Мы  зарезали всех кур, я сидела в комнате, ощипывала их, а мамы все не было, но был страх, мне казалось, что он смотрит в окно и ждет меня у входа. Я не подавала виду, чтобы не напугать  младшего брата, который уже несколько раз спрашивал: «Когда вернется мама?». А маме пришлось умолять солдат пропустить ее домой к детям, и когда уже ночью вошла она в дом, то бессильно опустилась прямо на пол, бросив свои сумки. В ту ночь мы не спали, в селе  слышался плачь, плакали, как теперь понимаю, от неизвестности и чувства надвигающейся беды. Отец пришел домой под утро. Утром к центру подогнали большие грузовики «Студебеккеры», выгнали нас из дома и погрузили на них. До сих пор помню крики, плачь, молитвы, мычание коров, блеяние овец и нашего кота, который бежал за нами до самой окраины села.

Нас отвезли на станцию Ермоловская, правда тогда я не знала что это за место, ведь я из родного Урус-мартана и не выезжала ни разу. Было ли тяжело – да, очень. Голодно, куры закончились на второй день, потому что в вагоне все ели вместе, холодно, тесно, вши, болезни, смерть,  и дорога в неизвестность. Долго ехали, на каждой остановке все еще наивно надеялись, что нас вернут домой, что попугают и отвезут обратно. Не хотелось верить, или мама нас этим утешала. Брат тосковал по коту. Дядя умер через 10 дней как выехали, похоронить не смогли, оставили на станции, закопав в снег…

Приехали вечером. Станция Уш-Тюбе. Старый казах и его товарищ на санях отвезли нас и еще две семьи в холодный барак. Мы кое-как разместились в нем. Отец с другими мужчинами принес  откуда-то дрова, потом я узнала, что это саксаул, хотели зажечь печь в углу, но ни у кого не оказалось спичек. Долго искали, казахи не открывали двери, я уснула, обняв братика, радуясь тому, что не слышу стука вагонных колес.

Я помню следующее утро. В бараке было тепло, плакали дети, кашляли больные. Мама отделила нас, повесив ткань, что берегла для меня, чтобы сшить выходное платье. Теперь оно долго не понадобиться. Братик плакал, еды практически не осталось. За окном выл ветер, какого дома не бывало никогда, он продувал в щели в двери и в окнах, а еще снег на бескрайней степи. Меня долго угнетал этот пейзаж – ровный, без деревьев, обветриваемый. Я спросила у мамы, а в какой стране наше село? В той стороне, куда уходит вечером солнце, ответила она. С тех пор, по вечерам, я передавала привет своей Родине.

Моя бабушка, как и все чеченцы все 13 лет только и жила мечтой вернуться домой. Вышла там, в Казахстане замуж, там же родился первый ребенок.

К концу сороковых годов чеченцы окрепли,  устроились на работу, не сдались. Мой дед много работал, семья уже ни в чем не нуждалась, хотя богатств не копили, потому что все считалось временным, настолько сильна была вера в возвращение домой. А когда Никита Хрущев разоблачил культ Сталина и разрешил чеченцам вернуться домой, все плакали от радости и все готовы были вернуться домой и ничего не требовать от власти в качестве компенсации за ужасы депортации. Вот такие они – наши предки.

Мовсар Бакашев

www.ChechnyaTODAY.com