Время испытаний

Война - это кровь, насилие, жертвы. Часто задавал себе вопрос: «Останется ли после таких военных авантюр кто-нибудь на земле наших предков, на нашей земле, где пришлые «вожди» поднимали и уничтожали наших соплеменников, где каждый метр земли обагрен кровью наших отцов и дедов?».

Нет альтернативы понятиям «Свобода», «Независимость». Но кому они нужны, если погибнет 70 процентов населения, а это почти 700 тысяч из тогдашнего 1 миллиона человек, 700 тысяч наших матерей, отцов, братьев, сестер, детей, как обещал Джохар Дудаев?

До какого цинизма нужно дойти, чтобы так просто рассуждать о гибели такого количества людей. Если в среднем в Чеченской Республике семья состоит из 5-6 человек, то нетрудно подсчитать, что она должна лишиться 3-4 членов семьи: родителей, братьев с сестрами. Вот такая неимоверно высокая цена за мнимые «свободу» и «независимость» предлагались чеченскому народу.

История помнит и другого «лидера» - имама Шамиля. Ему удалось, как писал об этом Глава Республики Дагестан Рамазан Абдулатипов, к 1859 году уменьшить население Чечни и Дагестана с 1,5 миллиона человек до 700 тысяч. Только через 150 лет после завершения Кавказской войны мы смогли приблизиться к этой цифре по количеству населения республики. И этот «лидер» затем спокойно отправился жить в «гяурскую» христианскую Россию, причем, за казенный счет. Сдавшись в плен, он через несколько лет получил дворянство и устроил одного из своих сыновей на царскую службу в ранге генерала. А ведь за самое простое неповиновение во время проведения военных действий под лозунгом «священного газавата» против «неверных» он нещадно рубил головы чеченцам, не жалея при этом членов их семей.

В ходе 25-летней Кавказской войны с превосходящими силами регулярной царской армии были до основания уничтожены сотни сел, уничтожено все живое. И все это ради того, чтобы самому сдаться в почетный плен?

Его ближайший сподвижник и друг, чеченец Байсангур Беноевский, видя, как сдается в плен Шамиль, просил его обернуться, потому что у чеченцев не принято стрелять в спину даже предателю. Но Шамиль так и не посмел обернуться на его оклик и умереть достойно, как мужчина. А Байсангур Беноевский, прорвав тогда тройное кольцо неприятеля, вырвался на свободу, предпочтя плену смерть в бою. Он еще более двух лет воевал с царскими войсками, затем был схвачен и казнен в Хасав-Юрте. Байсангур так и остался верен идеям, принесенным в Чечню Шамилем, ставшим затем имамом Чечни и Дагестана. По странной логике, все основные боевые действия Шамиль почему-то вел на территории Чечни, уничтожая чеченский народ.

Таким же «героем» оказался и Джохар Дудаев. Видимо, совсем не случайно появляются подобные «лидеры» на чеченской земле каждые 50 лет. Они приносят войны, в результате которых гибнут люди, элита, цвет нации, молодежь.  

Вспомните бывшего председателя Совета старейшин (Мехк-Кхел). Он призывал по телевидению в конце 1994 году к священной войне с неверными, к «газавату», спекулируя на чувствах людей и утверждая, что «он идет с кладбища, похоронив старшего сына Д. Дудаева Авлура, геройски погибшего в схватке с федеральными войсками во имя чести, свободы и независимости чеченского народа».

Тысячи юношей и девушек вняли тогда призыву руководителя Мехк-Кхел, многие из них погибли, но сын Джохара Дудаева жив и здоров и поныне, как и его семья, которая проживает в одной из зарубежных стран.

А войны, его тяготы и потери, похороны родных и близких, падающие на головы бомбы и снаряды, ужас в глазах детей и материнские слезы – все это досталось рядовым чеченцам, тем, кто хотел мира, кто желал жить в согласии со всеми братскими народами страны, кто душой болел за республику, за свой народ.

В любой войне первыми уничтожаются не только лидеры, военные объекты, вооруженные силы, но и жилища руководителей противника. Однако за годы прошедших войн ни один снаряд, ни одна бомба не упала на дом генерала Д. Дудаева.

Тот полководец велик, кто, по моему глубокому убеждению, смог уберечь свой народ, свою землю от военных действий. И если ты действительно лидер своего народа, то просто обязан заботиться о нем.

Искусство президента как политика как раз и состоит в том, чтобы найти из тысяч одно верное решение. Он обязан сделать все, чтобы отвести беду от народа, но не призывать его к самоубийственной войне, как это делал Дудаев.

Я много раз задавал себе вопрос: «Кому выгодно уничтожать чеченский народ каждые 50 лет, почему каждый раз появляется новый «лидер», который бросает нас в пекло войны или в другие конфликты?». И не находил ответа. Однако знаю, что всегда «появляются» люди, готовые под предлогом борьбы за «свободу и независимость» начать передел собственности, отчуждения имущества сначала у «гяуров», не согласных воевать, а затем у «оппозиционеров», коммунистов, «врагов независимости», занимаясь, практически, разбоем и грабежом собственного народа.

Была бы собственность, а ярлык «оппозиционера», «партократа», «завгаевца» и т.д. легко можно нацепить. Главное, чтобы было что конфисковать: квартиру, машину, землю, живность или еще что-то.

В свое время Министерство экономики и финансов так называемой Чеченской Республики Ичкерия в 1992 году поручило заинтересованным министерствам и ведомствам предоставить анализ последних 200 лет и подготовить свои расчеты о том, какой могла бы оказаться численность населения вайнахов к 2000 году в случае, если бы не было всех предыдущих войн, мятежей и восстаний. Прогноз показал, что к 2000 году численность чеченцев и ингушей могла бы достичь отметки 12-15 миллионов человек.

Почему мы, чеченцы, не можем жить, как все народы России, в мире и согласии, без войн и потрясений? Почему мы всегда первыми подхватываем призывы к «свободе и независимости», даже если небольшая кучка людей, далекая от народа и совершенно не задумывающаяся о его интересах, поднимает эти лозунги, которые незамедлительно подхватываются извне, среди наших врагов?

Будущее чеченского народа и Чеченской Республики в единстве с Россией, в дружбе с населяющими ее народами, и, в первую очередь, с великим русским народом. Только в этом случае возможно наше дальнейшее интеллектуальное, культурное и техническое развитие, приобщение ко всему, что выработало человечество, за всю историю своего существования.

Надеюсь, что чеченцы, наконец, поймут, что величие нации, ее перспективность определяются не только доблестью, мужеством и героизмом, способностью воевать с превосходящим соперником, уничтожая при этом свой генофонд и будущее.

Нам важнее «газават» в борьбе за знания, за науку, творчество и литературу, искусство, спорт, созидательный труд, в строительстве современных городов и туристических комплексов, в создании новых производств в экономике: промышленности, нанотехнологии, агропромышленном комплексе, нефтедобыче и нефтепереработке, в поиске на территории республике новых полезных ископаемых.

За всю свою историю чеченцы привыкли выживать, но не жить. Нам надо наконец-то научиться наслаждаться данной нам Всевышним жизнью. И самое главное - нам следует научиться жить без войн и потрясений.

Наша сила должна быть в знаниях, созидании, в овладении всего передового, что выработало человечество.

Скажу коротко о мужестве, героизме и бесстрашии нашего народа, его умении жертвовать собой ради высоких идеалов, любви к Родине, к родной земле, земле наших предков. Мы прирожденные воины. В мемуарах генералов царской России, в воспоминаниях современников о чеченцах говорится как о «воинах, храбрецах, об их бесстрашии, верности другу или кунаку, чести, слову». Но нигде не сказано ни слова об их умении думать о последствиях, мыслить стратегически, глобально. Мы живем эмоциями, порывом, велением сердца, но не разума, не задумываясь о перспективе. Наше простодушие, вера в слово, а также алчность, жажда власти используются нашими недоброжелателями в своих целях.

Пока мы не научимся отличать хорошее от плохого, решать вопросы не эмоционально, а в здравом рассудке, не научимся различать слова и дела время от времени появляющихся «лидеров», соизмеряя их слова о благе народа с поступками, боюсь, словесная «шелуха» будет застилать наши глаза.

Нам следует различать наших истинных друзей и врагов, прикрывающихся личиной «советников», «учителей». Ни в коем случае нельзя подпускать их к руководству народом, следует открыто высказывать им свои суждения на их поступки, не идти безмолвно за теми, кто ведет в пропасть.

И тогда нас не будут убивать каждые 50 лет.

Судьба нам определила, что мы живем с Россией, что мы ВМЕСТЕ, что являемся россиянами. И эту землю с емким именем «Россия», соблюдая ее, вернее, нашу Конституцию, мы должны беречь и лелеять. И при этом знать, что у нас есть малая родина – Чечня, которую должны беречь от невзгод, приумножать ее достижения, строить города и села, развивать экономику. Наша республика должна стать таким регионом, чтобы все жители нашей необъятной страны могли с удовольствием приезжать к нам отдохнуть, познакомиться с нашими достопримечательностями и природой, по достоинству оценить чеченское гостеприимство.

От России нам деваться некуда, она естественный сосед ЧР, с которым надо ладить в любом случае. К тому же надо помнить, что каждый пятый чеченец проживает за пределами своей исторической родины. Следовательно, дружелюбие со всеми соседями надо возрождать, и, в первую очередь, с Россией. Отъезд из республики русских, украинцев, евреев, армян, молдаван и т.д., и, в первую очередь, самих чеченцев – это личная трагедия всех и каждого чеченца. Это моя трагедия, трагедия республики, и не замечать ее преступно перед будущими поколениями.

Когда главной движущей силой становится оружие – пистолеты, автоматы, бомбы и «Грады» - заканчивается мирная жизнь. Привычка решать все вопросы выстрелом, «наездом», силой приводят к хаосу, откуда прямой путь к войне. Спираль войны постепенно раскручивается между доморощенными бригадными генералами, «президентами» сел и районов, имеющих свои «армии», следователей и тюрьмы, и ее практически невозможно остановить.

Всеми этими «прелестями» и «отличался» период прихода к власти Д. Дудаева. Мирные люди пытались бежать от всех этих ужасов, видя, в какую пропасть падает, нравственно и духовно, народ.

Вскоре наступил декабрь 1994 года. Началась война, к которой так упорно подталкивал Д. Дудаев, выполняя инструкции, данные ему врагами чеченского народа. Ее еще называют операцией по наведению конституционного порядка.

Начался штурм Грозного, словно в этом городе находился враг, а не мирное население. Никто не ожидал его, не думал, что город подвергнется варварской авиационной бомбежке. Грозный стал настоящим адом не только для тех, кто брал его штурмом, но и для тех, кто остался в нем, искренне веря в людское благоразумие.

Новый 1995 год я встретил в подвале под оглушительную канонаду, свист падающих бомб и снарядов, грохот автоматных очередей, как и все жители Грозного, оставшиеся в нем.

Затем из-за доноса попал в фильтрационный лагерь, познал все его прелести. За 9 дней нахождение в нем потерял более 13 кг в весе. Дважды был приговорен к смерти, и лишь благодаря людям, которые меня знали, не был расстрелян.

Освобождение из фильтрационного лагеря в Моздоке совпало с предложением работать в Правительстве Национального возрождения ЧР под руководством С. Н. Хаджиева. Мне были предложены должности на выбор. Я же ответил, что согласен только на ту, с которой ушел в 1991 году – председателя Госкомитета по антимонопольной политике и поддержке новых экономических структур. Это было мое детище.

Полтора года после начала войны вплоть до августа 1996 года были временем несбывшихся надежд и предательства, причем, предательства на высшем уровне, когда говорилось одно, а делалось другое. 

В августе 1996 года, после того, как боевики вошли в Грозный, мне удалось вывести группу беженцев через микрорайон и с. Страрая Сунжа вместе с представителями Международного Красного Креста. Военный комиссар ЧР капитан 1 ранга Ибрагим Дениев, мой брат, договорился об этом с генералом Пуликовским, и командующий ОГВ дал добро на единственный «коридор» через Старую Сунжу для вывода мирного населения из Грозного.

Мы шли между боевиками и федералами. Перед мостом через Сунжу у консервного завода ко мне подошел какой-то незнакомый мужчина и попросил:

- Хасмагомед Хамбиевич, смешайтесь с беженцами, вас могут узнать.

Мне нечего было бояться. Я шел с сыном на руках, рядом – молодой человек из МКК с белым флагом, позади - тысячи людей.

В Старую Сунжу стали подъезжать члены правительства республики. После их отъезда меня решили оставить в селе ответственным за эвакуацию беженцев. Рядом со мной находился замминистра фармацевтической промышленности, мой двоюродный брат Магомед-Яраги Дениев, родные братья Бугайсари, подполковник МВД, и Абубакар-Сидик, майор налоговой полиции. Ибрагим Дениев, капитан 1 ранга и военный комиссар Чеченской Республики, договорился с руководством ОГВ, и в селе развернули госпиталь МЧС. Были приняты все меры для принятия десятков тысяч беженцев и организации их ночлега. Приходилось заниматься самыми разными вопросами - питанием, похоронами погибших на сельском кладбище и многим другим. Каждая семья Старых Сунжей приютила в эти дни по несколько десяток людей, делясь с ними последним.

Затем произошло подписание Хасав-Юртовского соглашения. И здесь, на очередном витке чеченской истории, чеченская интеллигенция, вопреки всей логике событий, вновь осталась на обочине происходящего. Ее просто предали и отторгли от переговорного процесса.

После заключения Хасав-Юртовского соглашения ко мне дважды приезжали два заместителя нового правительства Яндарбиева с просьбой вернуться в коалиционное правительство и возглавить тот участок работы, которым занимался. Каждый раз я категорически отказывался, но после намеков, что это делается из-за боязни, согласился встретиться с ним и обсудить ситуацию.

На встречу с З. Яндарбиевым отправился с первым вице-премьером Х. Бибулатовым. Остановились у ныне покойного Ризвана Лорсанова в Новых Атагах, где А. Масхадов в свое время встречался с генералом А. Лебедем. Начали беседовать о будущем Чеченской Республики, о том, что он предлагает осуществить и чего ожидает от меня. Действительно, планы вырисовывались «грандиозные» и «впечатляющие», с элементами мечтаний.

Я заявил, что хочу уехать из республики.

И задал вопрос:

- Как вы собираетесь строить это государство, преследуя одних и расстреливая других? Разве его можно так построить? Вначале нужно издать указ об амнистии оппозиции.

Он дал слово, что издаст этот указ.

Я предложил это предложение, не надеясь, что его примут. Однако позже З. Яндарбиев все-таки выпустил указ об амнистии оппозиции. Но его с большим недовольством встретили его соратники, в частности, А. Масхадов и полевые командиры, которые позже нарушили его. Затем стало процветать похищение бывших оппозиционеров, начиная от вице-премьеров, министров и кончая чиновниками среднего звена. Похитителями двигали совсем не идейные мотивы, а чувство наживы. Каждый из похищенных позже выкупался за большие деньги. Это был бизнес на крови.

В 1996 году после той беседы с З. Яндарбиевым я вошел в состав коалиционного правительства от оппозиции и проработал в нем до весны 1997 года.

Но даже тот факт, что я состоял в правительстве, не спасло меня от «бизнеса на крови». Меня несколько раз похищали и помещали в подвал так называемого Департамента государственной безопасности Ичкерии.

Помнится, у моих охранников вызвало страшное удивление то, что я за всю свою трудовую деятельность ни разу не платил за ту или иную должность. Наоборот, мне предлагали разные должности, вплоть до заместителя председателя правительства республики по компенсационным выплатам, но я отказывался от них. Это им было трудно понять.

После выборов нового президента А. Масхадова избиралось и новое правительство. Всем бывшим членам коалиционного правительства было предложено написать новые заявления для включения их во вновь создаваемое правительство. Подал и я свое. В нем я написал, что при такой постановке вопроса в правительство могут пойти «или истинные патриоты своего народа, или карьеристы и рвачи. Иного просто не дано». Мне объяснили, что такое заявление не может быть принято, и попросили его переписать. Я молча его забрал. В тот период по местному ТВ уже начались трансляции репортажей заседаний кадровых комиссий, которых интересовало только одно – воевал или не воевал тот или иной кандидат против федеральных сил. Видя это, я просто разорвал свое заявление и перестал претендовать на место в правительстве.

На мое прежнее место назначили нового человека. Пошли вызовы в ДГБ, в шариатскую безопасность Ичкерии, доносы. Возникла опасность в очередной раз попасть в застенки ДГБ. Поэтому я на отцовские деньги купил билет и уехал в Москву.

Об отношении к чеченцам в тот период в Москве напоминать вряд ли стоит. Все мы были для местного населения бандитами и террористами, и с нами можно было вытворять все, что угодно. Денег не хватало, поэтому в основном приходилось передвигаться пешком, иногда на троллейбусе или метро. Как раз на общественном транспорте и орудовали сотрудники милиции. На виду у всех выворачивали карманы, оскорбляя при этом, требовали прописку или регистрацию.

Но пришла и помощь. Благодаря бывшему члену Правительства ЧИАССР, заместителю председателя правительства Н. И. Айдинову устроился на работу к бывшему замминистра сельского хозяйства республики Мансуру Джунидовичу Магомадову. Я искренне благодарен им всем за участие в моей судьбе.

Период с 1998 по 2000 годы был трудный и сложный. Вдали от дома, без родных и близких, когда крайне трудно получить регистрацию, особенно если ты чеченец, а, значит, неблагонадежный. Прошлые заслуги в жизни не брались в счет. Я тогда получал 500 долларов, из которых 200-300 отдавал за квартиру, а оставшуюся сумму приходилось рассчитывать на 11 человек, живущих в двухкомнатной квартире с одной кроватью. И после каждого теракта в стране для приезжих из Чечни в Москве начиналась новая процедура перерегистрации, унизительная и беспардонная, подчеркивающая всю тяжесть вынужденной эмиграции, словно мы не являлись гражданами России.

Тем временем республика все больше и больше увязала в братоубийственной войне. Но, как говорится, «пришла беда – отворяй ворота». В регион на волне всего этого сумасшествия хлынул поток «бойцов» уже с новой идеологией – ваххабизмом. Как следствие, войска так называемой Шуры, нового верховного органа тогдашней Ичкерии, под руководством Ш. Басаева вторглись в братский Дагестан, который приютил в первую чеченскую войну сотни тысяч чеченских беженцев.

Беженцы. Я всегда очень боялся этого жуткого слова. От него так и веет горем, детским плачем, кровью. Не дай Аллах, повторял я себе еще тогда, до войны, чтобы они появились, этого никогда не должно быть в Чечено-Ингушетии. Но это страшное время настало.

Началась вторая военная кампания. Ее можно называть как угодно – наведением конституционного порядка, антитеррористической операцией. Но когда в ее ходе применяется вся военная мощь государства, включая авиацию, артиллерию, танки, «Смерчи», «Точки-У» и т.д., ясно одно – это война...

В 1999 году руководство России стало подбирать кадры для работы в Чеченской Республике. Меня пригласили к руководителю миграционной службы РФ В. А. Калыманову. Во время нашей беседы он сказал, что меня ему порекомендовали как компетентного и порядочного человека, именно поэтому он хотел бы направить меня в Чечню представлять миграционную службу России. По его словам, суть предложения состояла в том, чтобы организовать доставку до людей всего, что направляется в регион. Помощь беженцам, по его словам, а в Ингушетии тогда находились десятки и сотни тысяч беженцев в пунктах временного размещения, просто не доходила.

Он показал мне отчеты руководителя миграционной службы, в которых цена буханки хлеба доходила до умопомрачительной цифры. Речь шла о устоявшейся системе сплошных приписок и хищений. Я отказался от этого предложения. Откровенно говоря, опасался очередного предательства, что все это станет очередной временной кампанией.

Однако, когда В. Калыманов показал мне некоторые материалы, свидетельствующие о жуткой, просто невыносимой жизни в ПВР-х, о страданиях беженцев на блокпосту «Кавказ» и сказал, что все это надо немедленно решать, все-таки согласился. Но затем, узнав, что мое назначение на эту должность не находит поддержки в республике, что там есть свои предложения на этот счет, я все же сказал твердое «нет». И объяснил свое решение тем, что без поддержки местной власти невозможно будет работать в республике.

- И если этого нет, подставлять вас, Владимир Авдашевич, я не могу, - ответил я В. Калыманову. И он, скрепя сердцем, согласился со мной.

В этой ситуации для меня со всей остротой стал вопрос: «Что делать?». Воевать до последнего чеченца, чтобы только по легендам вспоминали, что когда-то существовал такой чеченский народ, отличавшийся храбростью и мужеством, погибший за мнимые «свободу и независимость»?

И ответ на этот казавшийся мне неразрешимым вопрос в этот тяжелейший период дал новый чеченский лидер – Ахмат-Хаджи Кадыров. Он прошел первую чеченскую войну, воюя против федеральных сил. Поняв всю пагубность самоуничтожения народа, он решил покончить с войной навсегда.

Величие этого человека – в решении принести себя в жертву ради своего народа, ради его спасения.

Думаю, ему нелегко дался этот выбор. Уверен в том, что он сделал его, исходя из учения своего устаза – Кунта-Хаджи.

Газета «Вести республики»

www.ChechnyaTODAY.com