23.10.2009. /17:33/ Среди героев Великой Отечественной войны немало наших земляков, скромных героев, чьи подвиги остались незамеченными. Об одном из них, сержанте Магомете Баталове, рассказывал генерал Петр Порфирьевич Брикель. Баталов служил разведчиком в его  гвардейском кавалерийском полку. За годы службы в войсках  Баталов добыл  не одного «языка», был награжден двумя боевыми орденами и медалью «За отвагу». Прославленного разведчика  знали  не только в полку, но и в дивизии, и часто сам командир дивизии ставил ему боевую  задачу. К сожалению, в архивах даже не сохранилось фотографии этого скромного, но отважного воина.У нас есть лишь словесный портрет, составленный генералом П.П. Брикелем: «Невысокого роста, широкоплечий, с крепкими узловатыми руками, со смуглым, прокаленным лютыми морозами и степными ветрами лицом… Темно-карие глаза, насупленные широкие брови и рубец через всю щеку от ножевой раны, полученной им в одной из смертельных схваток при добыче «языка», придавали его лицу суровость»…

Однако при такой  суровой внешности Магомед был очень чутким, добродушным человеком. Испытав все трудности войны, он сумел сохранить человечность, о чем свидетельствует  эпизод, описанный Брикелем в рассказе «Сержант Баталов». Вот краткое его cодержание…

Однажды, было это в декабре 1942 года, Баталову поручили конвоирование пленных. Среди кавалеристов это считалось не очень приятной, к тому же не совсем почетной обязанностью. Мало того, что приходилось отмерять десятки километров в любую непогоду, возникала еще и опасность потерять свою часть, которая в период наступательной операции могла уйти далеко вперед по непредсказуемому маршруту.

Вместе с Баталовым конвоировать пленных поручили  разведчику Ступникову. По пути к штабу дивизии в неглубокой лощине разведчики увидели подбитый немецкий танк. Другой бы объехал это опасное место (на месте сражений часто оставались неразорвавшиеся снаряды). Но  Баталов решил посмотреть, не осталось ли на поле недавнего боя убитых или раненых товарищей. Вдруг от сильного взрыва его конь взвился на дыбы, скинув всадника. Когда рассеялся дым, сержант увидел, что конь стоит на трех ногах. С его разорванной правой передней ноги, груди, живота струйками стекала кровь. Очистив снегом кровь, сержант перевязал рану на ноге лошади и приказал своему попутчику отвезти его в лазарет со слабой надеждой, что животное еще можно спасти.

- Возьми моего коня, здесь же недалеко, - настаивал Ступников.

- Я и пешком доведу. Ты лучше поспеши помочь коню, - сказал Баталов, и пошел пешим вместе с тринадцатью пленными в завьюженной степи.

Метель не прекращалась, дороги замело, от усталости путники сбивались с ног.

«Что делать? - размышлял Баталов, медленно бредя впереди растянувшейся группы. - Не дойдут они, замерзнут в степи… Будь они прокляты! Заведу в балку и расстреляю всех, а сам вернусь и доложу, что сдал. Не погибать же мне из-за них!»

- А ну, подтянись, а то я вас!.. – крикнул Баталов и выразительно потряс автоматом. Пленные заторопились, засеменили ногами в рыхлом снегу, непрестанно падая и поддерживая друг друга.

Глядя на них, сержанту стало стыдно от мысли, что пришла ему в голову от отчаяния.

- Да как же я так… Расстрелять… Вот дурак! – ругал он сам себя, будто наказывая себя за пришедшую в голову мысль. Мысль, которая шла вразрез с неписаными моральными законами его народа – безоружного не только нельзя убивать, а даже ранить.

У него даже появилась жалость к пленным, недавним врагам: в легких, потрепанных шинелях с поднятыми  воротниками, в пилотках с отвернутыми краями и надвинутыми до бровей, закутанные чем попало: косынками, платками… Они представляли печальное зрелище.
На их смертельно уставших, покрасневших от мороза  лицах появилась тревога, они со страхом поглядывали на конвоира.
Но конвоир весело, подзадоривая их, вдруг закричал:

- Ну, ребята, какие же вы все усталые! Держитесь, ребята. Доберемся до какого-нибудь хутора и заночуем, - миролюбиво заговорил он с пленными, дополняя свои слова такими жестами и мимикой, которые в другой обстановке вызвали бы смех.

Пленные согласно закивали головами. Они ничего не поняли из его слов, но инстинктивно почувствовали перемену, происшедшую в настроении своего конвоира, и в глазах их появилась слабая искорка надежды.

Ветер крепчал, идти было трудно, ноги вязли в зыбком снегу, непривычные морозы пугали пленных – привыкших к теплому климату итальянцев и румын.

Пленные выбивались из последних сил, а метель не прекращалась.

  Через некоторое время показался небольшой хутор. Здесь были следы недавнего боя. На окраине хутора, у разрушенного сарая лежала большая серая собака. Осколком снаряда у нее был вырван бок, из которого на снег вывалились внутренности. У ее задних ног жалобно пищал щенок. Пленные, пугливо кося глазами, ускорили шаг, стремясь поскорее уйти от этой трагедии.

Уже миновав сарай, Баталов вдруг остановился, секунду-две постоял в размышлении, затем решительным шагом вернулся и, засунув щенка за пазуху, быстро зашагал в голову своей группы. Проходя мимо пленных, на лицах которых было написано выражение нескрываемого изумления, он, как бы стыдясь проявленной им слабости, прикрикнул:

- Ну чего рты раскрыли? Кутенок и все. Пошли… Проклятая метель…

В полушубке с отвернутым бортом, из-под которого торчал щенячий хвост, в шапке-ушанке сквозь метель, которая сбивала с ног, шел впереди группы этот суровый с виду человек. Он уже чувствовал свою ответственность за  жизнь этих людей и за жизнь этого маленького комочка, пригревшегося у него на груди. Чувствовалось, что пленные, уверовавшие в силу и доброту своего конвоира, перестали бояться его сурового взгляда и изо всех сил старались не отстать, веря в то, что только он может спасти их от гибели в этой завьюженной, бескрайней степи.
Метель стала стихать. Вдруг вдали блеснул огонек. В воздухе послышались звуки, похожие на стук колес повозки, ржание лошадей. Еще через несколько минут перед глазами возник хутор, где временно расположился ветлазарет и кондепо.

Майор ветеринарной службы Карпенко, выслушав доклад Баталова, сказал:

- Хорошо, Баталов! Ты переночуй, отдохни, а завтра дам тебе коня, веди их куда хочешь.

- А моих  пленных вы накормите? Они хоть и фашисты, а есть хотят. Ослабли.

- Конечно, накормим.

- Еще у меня просьба, товарищ майор! Пса надо куда-то пристроить… - и, вынув щенка, протянул его майору…
Попрощавшись с майором Карпенко, сержант Баталов подъехал к пленным:
- Ну, как дела, фашисты?

- Нон, нон, фашист… Каряшо деля, - затараторили итальянцы.

Передав пленных в корпусной пункт, Баталов возвратился в свою часть, но конвоировать пленных в дальнейшем отказался. Он участвовал в опасных операциях по добыче «языков», неоднократно пробирался за передний край обороны противника, разведывал расположение его огневых точек и резервов. В одной из горячих схваток получил ранение в плечо и после госпиталя снова возвратился в свою часть, и, когда командир корпуса попросил генерала П.П. Брикеля выделить ему в качестве коновода боевого сержанта, с которым можно было пройти сквозь «огонь и воду», комдив передал ему сержанта Баталова.

«В белорусской операции сержант Магомет Баталов погиб при налете вражеской авиации на штаб корпуса. Славный был воин», - заканчивает свой рассказ П.П. Брикель.

Залпа Берсанова  
« Молодежная Смена»
www.chechnyaTODAY.com

{mosloadposition user9}


При копировании материалов ссылка на сайт обязательна

test 2Новости СМИ2