В последнее время мы много слышим о том, какими мы должны быть. В стремлении быть выше и чище нас не устраивает то, какие мы есть. Но мы – дети своих родителей. А они – своих. Представляясь, мы, чеченцы, называем имена своего прадеда, деда, отца и лишь потом свое...  Прошедшие годы вооруженного конфликта оставили глубокие раны в наших душах. И нет ни одного чеченца, который не пострадал бы от всепожирающего пламени войны. Даже те, кто беженцами покинул Родину, умирали от ностальгии по Даймохку( Земле отцов), не находя в себе силы жить дальше, вспоминая тех, кого потеряли в том аду. Если в первую кампанию мы все видели вероломство партии войны, бросившей наш народ в пасть смерти в результате криминальных разборок, то второй вооруженный конфликт разделил чеченцев не по родоплеменным тейповым признакам, как об этом твердили раньше, и не по вирдам и таррикатам, а на сочувствующих, участвующих, непричастных, миротворцев и бандитов, воюющих против собственного народа.Не смею брать на себя роль судьи. Оставлю все на волю Всевышнего. Каждому воздастся в Судный день, когда все соберемся в одном месте и в один час.
В ходе обеих военных кампаний в глазах мирового сообщества чеченцев представляли террористами, независимо от того, защищались они, мстили или нападали.
Годы первой войны и послевоенный период оказались жалкой игрой в «войнушку» по сравнению с тем, что принесла нам вторая кампания. Только через десять лет официально объявили о прекращении контртеррористической операции на нашей священной земле.
В праздник Победы над фашистской Германией 9 мая 2004 года мы потеряли первого Президента ЧР Ахмата-Хаджи Кадырова. Люди без чести и совести, безразличные к судьбе многострадального народа, устроили террористический акт на стадионе, где проходило праздничное мероприятие. Кроме Ахмата-Хаджи погиб председатель Госсовета ЧР Хусейн Исаев и еще несколько человек. Было ранено более 40 из присутствовавших в тот день на празднестве людей.
Отдавая дань уважения храбрости первого Президента ЧР, сумевшего остановить кровопролитие раньше, чем мы все погибли, надо сказать, что история еще немало напишет об этом славном сыне чеченского народа.
Но я хочу поговорить о нем не как о политике и религиозном деятеле, а как об обычном человеке: муже и отце.
Осознавая опасность для себя и своей семьи, превозмогая душевную боль от непонимания тех, кто находился с ним рядом и оказался противником и врагом собственного народа, А.Кадыров не стал искать пути спасения себя и своих близких, а впрягся в ярмо, которое ему пришлось тащить на себе по минному полю борьбы с религиозным экстремизмом и военными преступлениями против мирного населения: женщин, детей и стариков.
Он был одним из нас. Его предки пережили те же ужасы Кавказской войны, что и мои. Он, как и я, родился в семье репрессированных чеченцев вдали от своей Родины. Вместе со своим народом вернулся в отчий край и пытался быть полезным своему народу. Читая его автобиографию, обнаружила, что Ахмат-Хаджи окончил Исламский университет Ташкента в тот год, когда я побывала в этом городе. Тогда мои дядья собрались поехать в далекий Казахстан, на могилу своего отца Къони Яски Яхшаата, умершего в 1944 году.
Наш путь лежал через солнечную столицу Узбекистана.
Погуляв по проспекту Навои, заглянув на базар, пройдясь по узким улочкам старого восточного города, мы побывали и у медресе.
Причудливый город оставил о себе неизгладимое впечатление.
Стоя на могиле деда, я обещала еще раз сюда вернуться. Но мне пока не удалось исполнить своего обещания. К великому сожалению, дядя, который взял тогда меня с собой, погиб в январе 1995 года, пытаясь выехать из Грозного. Он и его двоюродная сестра были убиты одной пулей.
Мы долго не могли их найти, и тогда я впервые увидела слезы на глазах отца, боявшегося, что так и не сможет найти тело брата. Другой мой дядя умер от кровоизлияния в мозг, вызванного ужасами бомбежек и плачем по безвинно убиенным. Именно с ним отец не мог найти общего языка из-за ситуации, сложившейся в довоенной республике. И мы старались избегать бесед на эти темы.
Мой отец был еще жив в тот день, когда раздался страшный взрыв. Он был прикован к постели после второго инсульта. Я пыталась его накормить. Речь была замедленна и невнятна, и только по движению губ я понимала, что он хочет сказать.
Вздрогнув от грохота, я посмотрела на часы. Майское утро 2004 года. 10 часов 35 минут. От взрывной волны распахнулось слегка прикрытое окно. В комнату ворвался запах цветущей черешни.
– Ва нах, вий-кх цара и! Дала декъал войла-кх хьо (О люди, они все же убили его! Да благословит тебя Всевышний!) – отчетливо, но негромко произнес мой отец.
И по его изможденному, уставшему oт болезни лицу потекли слезы.
Его плечи слегка задрожали, и он попытался отвернуться oт меня, чтобы я не видела его слабость.
Во второй раз мне пришлось увидеть, как мой всегда сильный мужественный строгий отец плачет.
Я как-то спросила у него, плакал ли он когда-либо в жизни.
– Первый раз плакал, когда не сумел принести своему отцу кусок льда с вершины Кавказских гор, потому что нас выслали в Казахстан. Потом плакал, когда умерла Нани.
Его слезы тронули меня.
Я растерянно посмотрела на брата, который все время находился рядом.
– Сегодня же 9 мая – День Победы. На стадионе праздник, – попытался объяснить Зайнди.
Моя личная боль – тяжелая болезнь отца и мужа, которого я забрала из Киевского института нейрохирургии, смерть близких, маленький ребенок, которого я оставила в Киеве на попечении родственницы, затмило все, что происходило вокруг.
За годы минувших войн я научилась губкой впитывать боль и жить с ней. Вернее, существовать. Я никогда не боялась и сейчас не боюсь умереть. Даже под дулом автомата я думала лишь о том, как мои родители перенесут весть, что меня нашли расстрелянной во дворе дома, где я жила.
Через полчаса брат вернулся и сообщил, что к соседям привезли тело убитого Хусейна Исаева, и Ахмат-Хаджи Кадыров тоже убит...
Только после этого известия я поняла, о ком сказал мой отец. Если Хусейна Исаева я знала лично, много раз встречалась с ним в жизни еще до войны, то Ахмата-Хаджи видела только по телевизору.
Мой отец и эти люди не были знакомы лично. И никогда не встречались.
Но отец очень доверял им. Верил, что Ахмат-Хаджи Кадыров – тот человек, который сможет остановить убийство нашего народа.
Мой теперь уже покойный отец был человеком чести и слова. Он прожил свою жизнь достойно, несмотря на все ее тяготы. Не был лицемером и открыто выражал свое мнение. Он был противником насилия в любом его виде. И в тяжелые годы войны боялся не за себя, а за близких, потеря которых ложилась тяжелым грузом на душу.
Так получилось, что 9 мая 2004 года я в последний раз кормила своего отца. Из ложечки, как малыша. И я его запомнила таким на всю оставшуюся жизнь. После обеда я присутствовала на похоронах Хусейна Исаева, видела горем убитых близких этого человека. Поразилась стойкости матери славного сына, которая успокаивала нас, пришедших разделить с ней горе.
Аллах наделил нас не только разумом, но и чувствами. Ангелам легче, чем нам. Они все понимают и стоят, преклонившись перед Всевышним. А мы, кроме осознания происходящего, должны через сердце пропустить все то, что с нами происходит.…
… ...Почти два дня я добиралась до Киева, везя на реабилитацию тяжелобольного мужа. Я помнила о своем отце, которого оставила в надежде на выздоровление. И всю дорогу думала о мужестве женщин, которые каждый день отправляют мужей на войну с явными и скрытыми врагами. Супруга Кадырова-старшего принимала в доме сочувствующих. И вряд ли она и сегодня делит их на друзей и врагов. Долгими бессонными ночами она слышала, как плачет наша земля, днем слышала истории одна тяжелее другой и пять раз на день молилась Аллаху, прося Милости своему многострадальному народу. Всем без исключения.
Знаю, что верующий человек не боится смерти. Не боялся ее и Ахмат-Хаджи. Он, как и мой отец, боялся своей смертью сделать больно близким. Боялся, что не сможет облегчить их боль, взять ее на себя.
Я - женщина. Я совсем по-другому чувствую боль. Намного сильнее, чем мужчины. У меня другая логика, но я хорошо понимаю такую же женщину, как и я.
Смотря на угасающего от болезни мужа, я не могла найти себе место. Просила Аллаха дать мне силы побороть пожирающую меня боль. Успокаивала себя, говоря, что от любой болезни существует лекарство и, пытаясь его найти, бросалась от одних специалистов к другим.
От смерти нет лекарства. Аллах посылает нам испытания и дает силы пройти через них. Меня особенно тронула трагедия женщин - жен погибших в том теракте мужчин.
В борьбе за жизнь мужа я не могла забыть их, похоронивших своих мужей и продолжающих жить.
Мне не стыдно признаться, что очень боялась потерять дорогого мне человека, который увез меня от ужасов войны к берегам Днепра, перекатывающего свои воды в медленном танце.
Рассказывать о его болезни подробно не стоит. Упомяну лишь то, что у мужа было воспаление коры головного мозга. Он боялся дневного света и темноты, шума и тишины. Шел уже пятый месяц, как он потерял сон.
В те тревожные дни я не признавалась своим близким, насколько мне тяжело. Сестры и братья радовали меня сообщениями о том, что мой самый дорогой человек, отец, идет на поправку.
Часто вспоминала свое детство, теплые руки отца, его сказки. Вспоминала, как двумя руками держала саженцы, когда отец засыпал лунки. Как смотрела через край серебряной монеты на луну и училась определять ее фазы, мастерила с ним скворечник, который братья повесили на яблоню. И как я бежала открывать ворота, когда он заезжал во двор. Помню, отец приехал с гостинцами в станицу Ассиновскую, чтобы проведать меня, где мы, студенты, проходили сельхозпрактику, помогая народному хозяйству с переработкой урожая на консервном заводе. Тогда я впервые покинула родной дом.
Он навещал меня всегда, куда бы ни забросила меня судьба.
Он научил меня молиться, быть справедливой и честной. Не на словах учил меня этому, а примером своей жизни. Своим отношением к жене - нашей маме, к бабушке - его матери, к близким и дальним родственникам. Он был в ладу со своей совестью, пользовался почетом и уважением. И сегодня я горжусь тем, что его дочь.
В субботу вечером 19 июня 2004 года я купила билеты на поезд Киев-Кисловодск. Знала, что, находясь рядом с ним, смогу перенести любую трагедию, любую боль.
Несмотря на все усилия врачей, болезнь мужа прогрессировала, и я боялась, что смерть застанет его вдали от Родины.
Сестра обрадовала меня, сообщив, что отец в тот день вышел на улицу, посидел на лавочке, где он обычно ждал меня, и сказал, что завтра его дочь приедет. Наверное, почувствовал.
У отца была привычка обращаться ко мне, называя именем своей покойной сестры. Она у них была одна, и я не обижалась на это. Других же дочерей он часто окликал моим именем. А они – глупышки - ревновали, говоря, что отец любит меня больше, чем их. Но у жизни и смерти свои правила.
Судьба наша предопределена.
Рано утром тревожно зазвонил телефон, и я услышала дрожащий голос брата:
- Я сделал все, что мог. Отец оставил нас.
Дочь проснулась, услышав звонок телефона.
- Мама, это кто так рано? Это из Грозного звонят? Ты с дедушкой разговариваешь? – бормотала она полусонная.
Не могла я показать мужу свою боль. Шестой месяц твердила ему, что от любой болезни есть лекарство, умоляла лечь в больницу, уговаривала принять таблетку. Приводила в пример своего отца.
– Как умер? Почему умер? Он всегда держал свое слово. Он обещал меня дождаться, – твердила я, не понимая, что произошло.
В полных 42 года я понимала, что такое смерть, и что мы не вечны. Но допустить мысль, что мой отец умрет, я не могла.
Оставив мужа в клинике, на перекладных с ребенком поехала к нему. И если бы не моя дочь, то, наверное, десять раз сама бы умерла в этой дороге.
- Мама, дада не мог умереть. Он обещал тебя подождать. Он всегда говорил, что ждет нас, – гладила меня Седа.
Я пыталась обмануть себя.
– Не можешь ты уйти просто так. Я во вторник буду дома. Позвоню и ты скажешь: «Вот, моя дочь приехала». Улыбнешься. Будешь пытаться обуть тапки. Махнешь рукой, возьмешь свою трость и, раскачиваясь, пойдешь мне навстречу. Я буду тебя обнимать, пытаясь скрыть свои слезы.
Отец нас всех любил: и дочерей, и сыновей.
Но часто повторял слова Посланника Аллаха: «Лучшие дети – это заботливые, добрые, дорогие и благословенные дочери».
Согласно рассказу Анаса, «Девочки – это милосердные и благословенные создания. Тому, у кого есть одна дочь, Всевышний Аллах сделает ее преградой от огня Ада. Тот, у кого есть две дочери, - из-за них войдет в Рай».
Нас – дочерей – у отца четверо.
А согласно хадиса, переданному ат-Табарани, Посланник Аллаха сказал: «Когда на свет появляется девочка, Всевышний посылает ангелов, и они приветствуют: «Мир вам, обитатели этого дома!» Затем ангелы накрывают родившуюся девочку своими крыльями, гладят голову и говорят: «Как она слаба и как беспомощна. Если ее отец будет растить ее, то до Судного дня ему будет помощь от Аллаха».
А когда рождается мальчик, Всевышний посылает ангела с небес, который целует ребенка между глаз и говорит: «Аллах приветствует тебя». Семерых сыновей Аллах дал моим родителям.
Отца я больше не увидела. Его похоронили за день до моего приезда.
Кого и что я потеряла? Однозначного ответа у меня нет.
Я лишилась крыльев и больше никогда не взлечу. Лишилась уверенности, что защищена от всего.
В дни похорон родственники забрали моего мужа к себе.
Не сказать, что я о нем забыла. Но осознав, что я физически не могу найти отца, я все же пыталась почувствовать присутствие его духа.
Он не любил слезы и всегда учил быть сильной. Единственная его просьба: «Ледар ма хилалахь! (Не подведи нас)”.
Прошло несколько дней, прежде чем я прилегла на тот диван, на котором мой отец встретил свою смерть.
Обращаясь к Аллаху, я просила Милости для всех ушедших и тех, кто уйдет. Для всех нас, живущих.
Совсем недавно я боялась овдоветь, показать свою слабость близким.
У меня не хватало терпения переносить боль, что приносила мне болезнь мужа. А тут...
Я сидела и не хотела верить в то, что осиротела, потеряв отца.
И вспомнила тот майский день.
Я тогда сочувствовала женщинам, которые потеряли мужей. Только сейчас до моего сознания дошло, что их мужчины были еще и отцами, которых любили и ждали их дети, как и я своего.
И не могли поверить, что больше не услышат до боли родной голос. Не увидят уставшие глаза, не подадут кружку воды.
Сегодня я рада, что не видела отца мертвым. Он навсегда остался для меня живым.
Я - не политик и не государственный чиновник. Но я, как и Рамзан. представитель чеченского народа.
Он – сын, а я – дочь. И мы не одни. Только я знаю, что у него, как и у меня, кровоточит рана от потери отца.
У чеченцев всегда существовал культ отца.
Отец - это Родина, это наш фундамент. Отец - это самое правильное, что есть в нашей жизни. Отец - это опора и защита, это источник знаний, это идеал, к которому мы стремимся.
Я не одинока в своем горе. Но я счастлива, что я - дочь достойного отца. Я плачу иногда, что не могу обнять его, посидеть с ним рядом, поделиться своими печалями.
Рамзан, ты потерял не президента, а отца. И никогда не уставай стремиться к тому, чтобы называться достойным сыном достойного отца.
Но ты еще в ответе за всех нас: каждого чеченца, ребенка и старика, здорового и больного, правоверного и оступившегося.
Дай Аллах тебе терпения и силы.
И чтобы все видели в тебе не только чиновника, но и просто сына, скорбящего по отцу.
Дала геч дойла вай дайшна!
Да простит Всевышний наших отцов!
Наши отцы, мы не подведем вас.

Зура Истмиолорд

{mosloadposition user9}


При копировании материалов ссылка на сайт обязательна

test 2Новости СМИ2