25.06.2011 /11:03/ timur_aliev Кажется, исчерпывающий ответ дала представитель Следственного Управления по ЧР. А то подняли волну некоторые – «чеченцы будут мстить нашим военнослужащим». Вообще же журналистам нужно было сразу и обращаться за комментариями в СУ, раз письма шли оттуда, а не звонить, например, в правительство Чечни за разъяснениями.

Старший помощник руководителя Следственного управления по Чеченской республике Марьям Налаева пояснила «СП», с какой целью следствие запрашивает данные на военнослужащих российской армии.
«СП»: — Зачем следствие запрашиваются фотографии и прочие личные данные?
— У нас в Следственном управлении есть специальный отдел по расследованию особо важных дел, так называемый «3 отдел». Он занимается расследованием тех дел, которые рассматриваются в Европейском суде по правам человека (ЕСПЧ). То есть заявители, которые обращаются в ЕСПЧ о пропавших без вести, о похищениях, об убийствах, и так далее — их сейчас в производстве более 200. Всего же дел, связанных с военными действиями, не менее тысячи, но производство по ним остановлено.
Этот отдел был создан несколько лет назад, кажется, третий год работает, об этом в своё время специально заявлял председатель СК. Дела возбуждаются по заявлениям граждан Чеченской республики — или у них родственники пропали во время зачистки, или человек исчез после задержания на блок-посту. «На бронемашинах приехали вооружённые люди в форме, забрали молодого человека», или семью, или девушку, и так далее.
Многие уголовные дела были возбуждены ещё в 2000-2002 годах, тогда не было ни СК, ни следственного управления. Это, напомню, ещё активная фаза контр-террористической операции, и кроме заявлений, в них ничего нет — никаких следственных мероприятий не проводилось, в тот момент это было просто невозможно.
В вашей статье делался акцент «почему интерес проявился через 10-11 лет?» — нет, этот интерес проявился после убийства Буданова, когда нашей деятельностью заинтересовалась пресса. Запросы мы отправляем уже два-три года.
У следователя, допустим, есть свидетели, которые говорят: «Молодого человека забрали в такое-то время на таком-то блок-посту». И больше этого молодого человека либо вообще не видели, либо его труп обнаружили в нескольких километрах от блок-поста. Естественно, нужно выяснять, кто стоял на этом блок-посту, какая бригада? Может быть, они его отпустили? Нужно выяснить круг подозреваемых.
Или по той бомбардировке, запрос по которой у вас опубликован. Следователь не обвиняет целое подразделение, полк — прежде всего, ищут свидетелей среди солдат, офицеров. Прошло столько лет, и для того, чтобы уставить, кто осуществлял бомбардировку села, где погибли люди — всё это происходит в рамках расследования уголовного дела.
Естественно, за всеми эти расследованиями, особенно за теми, что находятся в Европейском суде, очень пристально наблюдают представители Страсбурга. К нам постоянно приезжают комиссии, вот, на днях ждём очередной визит.
К сожалению, практически все дела, которые рассматриваются в Страсбурге, Россия проигрывает. Суд указывает, что расследования по этим заявлениям не ведётся так, как должно.
Вот буквально на днях один из следователей попросил разослать по республиканским СМИ такую информацию: «В 2003 году — это уже не активная фаза КТО, снайперш тогда уже не было — в селении Улус-Керт Итумкалинского района в 4 часа утра в дом ворвались вооружённые лица в камуфлированной форме, приехали на бронетранспортёрах. Они забрали из дома женщину 35 лет и девочку 15 лет. Девочка-чеченка, приехала из Волгоградской области в гости».
На постах тогда стояли наши военнослужащие. В село на бронемашинах эти люди проехали через эти посты. Значит, кто-то их пропустил, надо выяснять, кто стоял, кто пропускал, кого и так далее.
«СП»: — По расследованию похищений людей как раз возникает меньше всего вопросов — действительно, действовали люди в масках, похищенные так и не были найдены и так далее. Вопросы возникают по другим случаям — скажем, когда запрашивается фотография того или иного военнослужащего. Зачем фото, если есть его полные данные по фамилии-имени-званию?
И то, что касается подрывов на минах — откуда у следствия данные, что мина, на которой подорвались потерпевшие, установлена именно военнослужащими российской армии, а не боевиками? И откуда уверенность, что минирование произошло именно в 1994-1995-м годах, а не позже, во время Второй Чеченской?
— Все запросы, которые делают следователи, базируются на тех материалах уголовных дел, которые уже есть в распоряжении следствия. То есть конкретная информация: если речь идёт о фотографиях, то они запрашиваются в том случае, когда потерпевшие могут опознать человека. Опознать как свидетеля — необязательно речь идёт о подозреваемом.
То есть следователь задаёт вопрос: «Вы сможете опознать этого человека?» Если потерпевший говорит: «Да», то в таком случае посылается запрос на фотографию.
Что касается минирования — это тоже исходит из материалов уголовного дела. Если там по каким-то боевым приказам производилось минирование этого участка каким-то подразделением федеральных сил, для того, чтобы обезопасить территорию и так далее, то эти приказы есть в материалах дела. Следователь не может заниматься самодеятельностью.
«СП»: — То есть по каждому вопросу Следственный комитет может предоставить доказательство, что это не самодеятельность?
— Конечно. За делами этой категории осуществляется полный контроль со стороны вышестоящих структур — главным следственным управлением по СКФО, которое регулярно проверяет расследование этих дел, приостановленных, прекращённых и так далее.
Мы — структура следственного комитета Российской Федерации, и что под запросом стоит чеченская фамилия не значит, что он не федеральный служащий. И у нас не только чеченской национальности работники — здесь следователи со всей России.
«СП»: — Рано или поздно любое расследование заканчивается, дело передаётся в суд. Из «особо важных» дел что-нибудь удалось довести до суда? Привлекались ли по этим делам кто-то из российских военнослужащих?
— Нет, ни одного. Наши следователи жалуются, что все их усилия тщетны — на рассылаемые запросы практически нет ответов. Всякая информация блокируется.
«СП»: — Не только блокируется. Нам известно, что часть запросов уходила просто в никуда — в Подольский военный архив ваши следователи писали по ошибочному адресу.
— Это чисто техническая ошибка.
«СП»: — Но вы всё равно считаете, что работа блокируется?
— Это не я считаю, это заявляется на всех совещаниях, этот вопрос поднимается постоянно — почему военные не идут на контакт со следствием?
«СП»: — Почему этими делами занимаются гражданские следователи, а не военные?
— Если обратить внимание на текст запросов, то можно увидеть такие формулировки: «такого-то числа приехали неустановленные лица в камуфлированной форме, на бронемашинах». Для того, чтобы передать дело в Военно-следственное управление, мы должны доказать факт причастности к этому делу конкретных военных. ВСУ от нас требует, чтобы мы предоставили данные по воинской части, командиру, фамилии и так далее.
Вроде бы и так ясно — на БТРах в 3 часа ночи на территории, подконтрольной федеральным силам никто кроме военных приехать не может. Но пока мы процессуальными нормами не докажем, что это совершено военнослужащими, дело находится в нашей юрисдикции. Как только мы доказываем, что подозреваемые — среди военных, то сразу передаём материалы в Военно-следственное управление для дальнейшего расследование. У Военно-следственного управления есть такой же как у нас «третий отдел».
Поэтому мы и запрашиваем информацию — проводило ли такое-то подразделение в определённое время спецоперацию?
«СП»: — И дальше этими делами занимается Военно-следственное управление?
— Да, и таких дел десятки. А как мы можем это подтвердить, если нам блокируют любую информацию?
«СП»: — Сколько дел вы передали в Военно-следственное управление?
— У меня нет точных данных — несколько десятков, но точно меньше сотни. Повторюсь: наша первоначальная задача — установить, что там были военные. А уже ВСУ устанавливает подозреваемых, предъявляет обвинение и так далее.
«СП»: — Некоторые комментаторы отмечают, что запросы по информации, составляющие военную или государственную тайну нельзя отправлять обычной почтой, однако, ваши следователи поступают именно так.
Я не могу сказать по конкретным делам, тут нужны примеры. Также, как следователи сделали техническую ошибку, указав неверный адрес, точно также они могли отправить запрос с нарушением этих норм. Если такие факты имели место — это предмет для рассмотрения, для разбирательства. У меня таких фактов нет.
«СП»: — Расследует ли Следственный комитет уголовные дела, по которым потерпевшими проходит русскоязычное, русское население республики? Тех, кто пострадал от действий боевиков в 90-х? И много ли таких дел?
— Мы можем возбудить уголовное дело по заявлению потерпевшей стороны, или же по факту преступления. Из тех дел, которые у нас имеют статус «приостановленных», есть и по русскому населению республики. Есть те, кто пострадал от действий военных, есть кто пострадал от действий боевиков.
Пока те, кто покинул республику в 1994-м году или позже не обратятся в следственные органы с заявлением, что против них или против их родственников были совершены противоправные действия, мы ничего не можем сделать. Нам нужно основание для возбуждения уголовного дела.
Так и получилось, что у нас большая часть заявлений касается второй кампании.
«СП»: — Когда население республики было фактически мононациональным.
— Всё зависит от того, насколько граждане готовы выдержать весь этот процесс. Чеченцы обращаются и к нам, и в Европейский суд. Если бы русскоязычные граждане обращались в Страсбург — мы бы занимались и этими делами.
Неправильно то, что Следственное управление по Чеченской республике пытаются представить как нечто обособленное, независимое. Мы — структура Следственного Комитета, подчиняемся Александру Ивановичу Бастрыкину. Над нами идёт тотальный процессуальный контроль.
И не только с российской стороны нас контролируют — на днях к нам приедет делегация секретариата комитета министров Совета Европы. Они будут встречаться с потерпевшими, потому что Россия проигрывает в Страсбурге десятки дел, поскольку дела данной категории расследуются неэффективно. И к нам предъявляют претензии по этому поводу, а мы не можем сделать ни одного шага.

www.Chechnyatoday.com


При копировании материалов ссылка на сайт обязательна

test 2Новости СМИ2