Вперед в прошлое или гражданская война глазами очевидцев

Цель всякой войны – убивать ради достижения победы. В гражданских войнах убивают до победы и начинаются казни после.

    Брат идет на брата, сын против отца…  

    Я себе позволил сделать выборки из малоизвестных романов и повестей времен гражданской войны. Они с яркой очевидностью показывают нам, что необходимо противостоять тем, кто стремится развалить твое государство. Гражданская война ведется не только за территории, но и за идеи, против какого-либо образа жизни, носителей иных взглядов на мир. В гражданских войнах убивают ради наживы или просто для того, чтобы убивать, потому что хаос и безнаказанность – это непременные спутники гражданских войн.

    Войны сначала рождаются в мыслях, а потом выплескиваются наружу, поэтому в зародыше нужно убивать мысли тех, кто планирует гражданские войны.

    У партии войны всегда есть веские аргументы, чтобы начинать убивать других, и они всегда создают условия полной безопасности для себя и своих близких. Те, которые призывают к межнациональным и гражданским войнам, пусть  выйдут первыми и умрут. Они никогда этого не сделают, потому что их жалкие жизни им дороже всего на свете. Они хотят, чтобы умирали другие и, словно гиены, накинуться на добычу. Они будут толкать вперед других, и считать их «быдлом», «пушечным мясом», прокладывающим им путь к  власти, славе и богатству…

     

(С.Мамонтов «Походы и кони»)

    С комиссаром были вежливы, предложили папиросу, стали разговаривать.

    Я все еще не верил в исполнение замысла. Но пожилой зашел за спину комиссара и сухим горизонтальным ударом отсек  ему голову, которая покатилась на траву. Тело стояло долю секунду, потом рухнуло…

    Все это произошло без всякой злобы, просто как демонстрация хорошего удара.. .

     

    Все оглушительно вопили и размахивали обнаженными шашками, с которых струилась кровь. Некоторые насадили на бамбуковые пики отрубленные головы…

     

    Пленных приводили со всех сторон. И их расстреливали. Красные и не думали о сопротивлении, а бежали отдельными толпами и после первого залпа сдавались. Их расстреливали. А на смену вели уже другую партию…  Д умается, что расстреляли несколько тысяч.

     

    В.Зазубрин «Два мира»

    Фельдфебель шагнул к женщине, оторвал ее руку от люльки  и потянул к себе. Женщина взвизгнула, заплакала, стала вырываться…

    Фельдфебель тащил   рыдавшую женщину в сени. Ребенок звонко плакал…

     

    Учительница ускорила шаги, почти побежала. Нагибин быстро догнал девушку и, не слыша ее отчаянного крика, схватил за талию. Теплота обнаженной кожи пахнула в лицо поручику. Гибкое тело забилось в крепких руках мужчины…

    Учительница очнулась. Лежала она на полу совершенно голая. Рядом валялись лохмотья ее разорванного платья, окурки. Пол был истоптан десятками ног и заплеван.

     

    К Орлову через каждые десять-пятнадцать минут приводили арестованных, заподозренных в большевизме. Полковник сильно охмелел, разбираться долго ему не хотелось. После двух-трех вопросов он свирепо таращил глаза, рычал:

    - Большевики, мерзавцы! Отправить их в Москву.

    Арестованных выводили во двор и, быстро раздевая, рубили шашками. С одной из последних партий привели женщин.

    Полковник посмотрел на плачущих женщин, махнул рукой:

    - В Москву!

    На дворе, пока их зарубили, они боролись, визжали, кусали гусарам руки…

     

    Бледных, с запекшими, перекошенными губами поставили  у каменной церковной ограды. Их было сорок девять. Против них развернулся веер красных погон, круглых кокард. Черные дыры винтовок двумя рядами, покачиваясь, щупали головы и груди приговоренных.

    - Товарищи большевики, смирна-а-а, равнение на пули, на тот свет карьером марш!

    Черные круглые дырки винтовок, все два ряда, желтыми огоньками загорелись, стукнули…

    Расстрелянные подпрыгнули, упали навзничь.  Полковника душил смех.

    Жена партизана забилась, рыдая на земле.

    - Приколоть ее, - махнул адъютант.

    Черная, тонкая, граненная железка разорвала в горле женщины предсмертный крик.

    - Мамку закололи! – завизжал в толпе ребенок.

     

     

    В.Зазубрин «Щепка»

    Пять дверей, сорванных с петель , были приставлены к кирпичной скале. Около – пять чекистов. В руках большие револьверы. Курки – черные знаки вопросов – взведены.

    Комендант остановил приговоренных, приказал;

    - Раздеться.

    Комендант, смеясь, приказал:

    - Повернитесь.

    Срубов знал, что, как только они станут повертываться, пятеро чекистов одновременно вскинут револьверы и в упор каждому выстрелят в затылок.

    Двое в серых шинелях ловко надевали трупам на ноги петли, отволакивали их в темный загиб подвала…

    В следующей пятерке был поп. Он не владел собой. Еле тащил толстое тело на коротких ножках и тонко дребезжал:

    - Святый, Боже, Святый Крепкий…

    - Братцы, не раздевайте меня. Священников полагается хоронить в обличении.

    У священника тонкое полотняное белье. Соломин бережно развязывал тесемки у щиколоток.

    - В лопотине тока убийцы убивают. А мы не убиваем, а казним. А казнь дело великое…

    Пятая, женщина крестьянка, раздевшись, спокойно перекрестилась и стала под револьвер.

    Голый офицер, не захотел повертываться спиной

    - Я прошу стрелять меня в лоб…

    За ноги веревками  потащили и этих в темный загиб.

    Ефим Соломин знал, что расстреливать белогвардейцев так же необходимо, как необходимо резать скот…

    Мелькали белые тела, корчились в предсмертных судорогах. Живые ползали на коленях, молили. Оттаскивали в сторону расстрелянных. Присыпали кровь землей. Раздевшиеся живые сменяли раздетых мертвых. Пятерка за пятеркой.

    В темном конце подвала чекист ловил петли, спускавшиеся в люк, надевал их на шеи расстрелянных, кричал сверху:

    - «Тащи!»

    Трупы с мотающими руками и ногами поднимались к потолку, исчезали. А в подвал вели и вели живых, от страха испражняющихся себе в белье, от страха потеющих, от страха плачущих.

    И топали, топали стальные ноги грузовиков.

    Молодой красавец гвардеец не хотел раздеваться:

    - Я привык, чтобы меня раздевали холуи. Чекисты схватили упрямого за ноги, свалили.

    Гвардеец, раздетый, стал, сложил руки на груди и ни шагу. Заявил с гордостью:

    Не буду перед всякой мразью вертеться, стреляй в грудь русского офицера. Отхаркался – и чекисту в глаза. Тот в бешенстве сунул в губы офицеру длинный ствол маузера и, ломая белую пластинку стиснутых зубов, выстрелил…

    Полногрудая вислозадая дама с высокой прической дрожала, не хотела идти к стенке…

    Другая – высокая блондинка. Распущенными волосами прикрылась до колен. Глаза у нее синие. Она совсем детским голосом и немного заикаясь:

    - Если бы вы знали, товарищи … жить, жить как хочется… Прямо между темных дуг бровей, в белый лоб – никелированную пулю. Женщина всем телом осела вниз, вытянулась на полу. Полногрудая рядом без чувств. Над ней нагнулся Соломин и толстой пулей сорвал крышку черепа с пышной прической…

http://movlagayrahanov.livejournal.com/

www.Chechnyatoday.com