И все-таки Муслим Магомаев – чеченец!

но те, кто знал, как все обстоит на самом деле, упорно доказывали его чеченское происхождение. И этому были серьезные подтверждения.

- Род Магомаевых берет свое начало из старинного чеченского села Старые Атаги. В Чечне Муслима Магомаева всегда считали своим. А как же иначе - здесь, в горах, находится родовое гнездо Магомаевых, а имя его знаменитого деда, выдающегося чеченского и азербайджанского композитора Абдул-Муслима Магомаева и сейчас имеет широчайшую известность.

Родился Абдул-Муслим Магомаев 6 сентября 1885 года в Грозном в семье кузнеца-оружейника Магомета Магомаева из чеченского тейпа (рода) вашендорой. Родители его происходили из селения Старые Атаги. В семье Магомета Магомаева было три дочери и трое сыновей. Абдул-Муслим неслучайно увлёкся музыкой: он вырос среди людей, которые любили её. Старший брат мальчика Малик был прекрасным музыкантом, играл на флейте, гармони. Кстати, его «Лезгинка Шамиля» до сих пор популярна в Чеченской Республике. Он и стал для Абдул-Муслима первым учителем музыки.

Еще ребёнком Абдул-Муслим научился играть на гармони, пытался подбирать на ней народные мелодии. Много позже, когда он стал знаменитым композитором, в его творчестве стали явно прослеживаться чеченские фольклорные мотивы. Именно поэтому, хотя Абдул-Муслим жил и творил в Азербайджане, в Чечне считают его своим. Ведь в его музыке живёт душа народа…

В обстоятельствах кончины деда Муслима Магомаева много неясного. Он умер в 37-м, через два года после того, как написал и поставил оперу о становлении советской власти в Азербайджане, за что получил массу благодарностей и отличий. Есть основания полагать, что Магомаев был репрессирован и расстрелян. Кстати, и местом его кончины был не Баку, а Нальчик, где в конце 30-х было организовано несколько пересыльных тюрем для политически неблагонадёжных.

Любовь к музыке в семье Магомаевых передавалась от поколения к поколению. Сын композитора Магомет Магомаев был театральным художником, любил петь, сам себе аккомпанировал на рояле. Его жена Сайшет Ахмедовна Кинжалова была драматической актрисой. Вот в такой семье в 1942 году родился Муслим Магомаев. Он никогда не видел деда, а отец маленького Муслима погиб за три дня до взятия Берлина.

В 1962 году, еще в самом начале своей музыкальной карьеры, молодой певец приехал в Грозный. Но, помыкавшись в гостинице около года, Муслим вернулся в Баку.

Считал ли сам себя Муслим Магомаев чеченцем? Вот что ответил сам певец на этот вопрос в одном из последних своих интервью:

- Чтобы не было кривотолков по этому поводу, я специально отвел этой теме главу в моей книге «Любовь моя - мелодия».

«…А потом в моей жизни зазвучали чеченские мотивы - своеобразное попурри из концертных успехов, гастрольных набегов на аулы под скрежет старого автобуса, двухнедельного молчания из-за того, что пропал голос… - пишет Муслим Магомаев. - Началось всё с приезда в Баку журналиста из Грозного Башира Чахкиева и его коллег. Они собирали материалы о моём деде для музея, который хотели открыть в своем городе.

Естественно, они познакомились и со мной, потом стали предлагать мне поехать поработать в Грозненской филармонии, посмотреть родину моего прадеда Магомета.

Здесь надо рассказать об одной легенде, которая сохранилась в нашей семье. В прошлом веке знаменитый горец, герой Шамиль, шёл со своим войском по Северному Кавказу с прекрасной миссией - объединить все кавказские народы. Он брал малых детей из одного селения и перевозил в другое - делал межплеменной, межнациональный замес, в который совсем ещё несмышлёным мальчишкой попал и мой прадед. Откуда Шамиль привез его, никто не знает. Для меня это не столь важно. С таким количеством кровей, что перемешаны во мне, я по самой природе своей интернационалист.

Потом мой предок оказался в Грозном, где был кузнецом-оружейником, жил в маленьком домике на улице Субботников (так она называлась в то время, когда я работал там, а Грозный был столицей тогдашней Чечено-Ингушетии).

Кем был мой прадед по национальности — неизвестно. Давно умерла родная сестра деда Маликат. Когда я расспрашивал её о происхождении нашего рода, она только хитро улыбалась и отговаривалась легендой о Шамиле… Как-то я участвовал в очередном концерте в Кремле, посвящённом то ли государственному празднику, то ли какой-то годовщине. Обычный концерт высокого уровня, куда приглашали артистов со званиями «народных». Я был уже человек известный, и многих интересовала моя родословная. После выступления вышел в фойе, вижу группу, в центре которой Махмуд Эсамбаев о чём-то увлечённо рассказывает. Увидел меня:

- Мы о тебе, Муслим, говорим. Скажи им сам, кто ты по национальности.

- Азербайджанец.

- Как азербайджанец?! - Махмуд от удивления аж свою знаменитую папаху заломил.

- Так. Если ты хочешь сказать, что я чеченец, то я не могу это утверждать с полной уверенностью, потому что сам не знаю. Зато я точно знаю, что родина моя - Азербайджан, я там родился. Эта земля меня вскормила. В Баку я получил образование и стал тем, кто я сейчас есть…

Как можно считать человека чеченцем только потому, что его прадед когда-то давно жил в Грозном? Махмуд ненадолго обиделся, но потом наша дружба возобновилась. Человек он обаятельный. И великий танцор»…

Сам Махмуд Эсамбаев вспоминал об инциденте с присущим ему юмором: «Я его спрашиваю: «Как ты, горец, мужчина, можешь отрекаться от своих предков, от отца, деда? Зачем ты всем говоришь, что азербайджанец?» Муслим возразил: «Но я же родился и всю жизнь прожил в Баку!» А я ему говорю: «Ну и что?! Если я родился в гараже, я что теперь - машина, что ли?!»

«В Грозном я сначала выступал с филармоническим оркестром, - вспоминал Муслим. - Помню битком набитый зал, слушатели оживлены - как же, приехал, как они считали, их земляк (памятуя историю моего прадеда.) Был настоящий фурор, выступил с сольным концертом раз, другой, третий… Фурор сменился устойчивым успехом. Потом филармоническая публика, которой в основном и была интересна моя программа, стала вежливо-сдержанной — сколько уже можно было ходить на мои концерты? Да и сколько уже можно было петь в одной и той же филармонии?

…Моё нищенское существование в Грозном мне порядком надоело, я понял, что ни работать, ни учиться здесь мне не суждено. И через несколько месяцев пребывания там вернулся в Баку».

Друживший с Муслимом актер театра имени Х.Нурадилова, позже ставший народным артистом РСФСР Муса Дудаев, вспоминая те годы, рассказывает, как ему вместе с Магомаевым приходилось прохладными летними ночами ночевать на скамейках на набережной Сунжи, поскольку грозненская филармония вдруг перестала оплачивать проживание певца в гостинице.

-Я же чеченец, Муса, и хочу быть полезным своей Родине, ну почему, скажи, они со мной вот так обходятся? – Горестно восклицал Магомаев, не находя для себя ответа на происходящее вокруг него. -Я тоже все это видел, - рассказывает сегодня Дудаев, - но ничего не мог поделать, поскольку и сам был в таком же положении. Одно знаю, тогдашним властям республики действительно не хотелось, чтобы такой гениальный певец оставался в Грозном. Они и не скрывали это.

Думаю, Махмуд Эсамбаев, находившийся тогда на пике славы, мог бы помочь Муслиму, но мне всегда казалось, что тот сам ревновал возрастающему авторитету Магомаева в стране и мире и поэтому не стал вмешиваться в события.

Потом Муслим решил махнуть на все рукой и уехать снова в Баку. Я провожал его, и деньги на билет платил из своего кармана. Ему даже не заплатили за последние гастрольные выступления.

Но Муслим Магомаев и после этого приезжал в Грозный. Сразу после того, как стал победителем фестиваля в Хельсинки, а потом и - после парижских гастролей. Но уже в качестве почетного гостя. Гостей-то мы любим и умеем встречать и провожать…

А вот фрагмент из воспоминаний о Муслиме известного чеченского писателя Хож-Ахмеда Берсанова:

- Я работал в Министерстве культуры ЧИАССР, когда впервые познакомился с Муслимом Магомаевым. Это было в начале 60-х годов. Один журналист, по-моему, это был Башир Чахкиев, привел в мой кабинет молодого человека и представил его. «Он – чеченец, и очень хорошо поет». Парень был молод, от силы лет двадцати, он немного смущался. Но когда мы прошли в зал заседаний, где стоял рояль, и обычно проходило прослушивание молодых певцов, юноша громко и уверенно запел. Как сейчас помню, это была ария Фигаро из оперы Моцарта «Женитьба Фигаро». На голос молодого дарования сбежались сотрудники министерства. Даже под окнами прохожие останавливались и слушали «золотой» голос, льющийся из окон министерства. Явился и сам министр культуры Ваха Татаев. Когда Вахе Ахмедовичу сказали, что певец - внук композитора Абдул-Муслима Магомаева, он спросил:

- Ты сын Магомета?

Услышав утвердительный ответ, он крепко обнял парня.

Как выяснилось, Ваха был знаком с отцом Муслима - Магометом Магомаевым, который работал театральным художником в Грозном. Бросив работу в театре, он ушел на фронт и погиб за несколько дней до Победы. Кстати, своего отца Муслим никогда не видел. Но он посвятил ему очень трогательную песню…

Ваха Татаев очень хорошо относился к Муслиму. Однажды он подарил ему настоящую чеченскую папаху. Татаев обивал пороги разных ведомств для того, чтобы «выбить» квартиру для Муслима. Но, видимо, был негласный указ обкома партии, и в горисполкоме не посмели выделить квартиру молодому певцу.

Мне кажется, некоторые шовинисты из числа партийных руководителей республики не могли простить молодому певцу его возрастающую популярность.

Был еще один момент. Вчерашние «бандиты» (не зря все-таки «сестра деда Маликат только хитро улыбалась»- Р.К.), только что вернувшиеся из ссылки, слишком быстро восстанавливали свою культуру и искусство. «Два гения в искусстве – Эсамбаев и Магомаев – на один маленький народ, это уж слишком!» - наверняка, решили партократы и сделали все возможное, чтобы Муслим покинул республику».

Говорят, сама Екатерина Фурцева, тогдашний министр культуры СССР, заявляла, что «хватит на Грозный одного Махмуда Эсамбаева» и всячески способствовала тому, чтобы Муслим Магомаев покинул Грозный и вновь оказался в Азербайджане…

Между тем впервые о том, что Муслим – чеченец, мне лично рассказали в азербайджанском селе Пирсагат в 1967 году его простые жители. Потом, уже в 1972-м – это же со всей экстравагантностью большого артиста подтвердил его друг Али Гамидов, тоже оперный певец, исполнявший сольные партии на одной сцене вместе с Магомаевым. Кстати, Али сам утверждал, что тоже является сыном чеченца, бывшего министра просвещения Дагестана, репрессированного в 1937 году и тоже вынужденного уехать в Баку.

«Я готов плюнуть в лицо любому, кто говорит, что Муслим не чеченец, - говорил он мне своим густым басом в редакции газеты «Комсомолец Дагестана», - в нем все – и характер, и повадки, и лицо, и глаза, и голос – все чеченское. В Грозном его власти когда-то так плохо приняли, что теперь он и выдает себя за азербайджанца»…

Действительно, великих людей рождает не каждый народ, но заполучить их славу не прочь любой из них. Мы многих не знаем еще великих чеченцев, хотя бы потому, что десятки и сотни семей в разные времена по разным причинам, в том числе – в годы депортации родного народа оказались вдали от Родины и не попали под сталинско-бериевское выселение. Сменили надпись в графе «национальность», чтоб не оказаться самим в Казахстане и Киргизии и своих родственников не подставить. Да так и остались с чужой «вывеской»…

Так что, перефразируя великого Галилео Галилея, который произнёс знаменитое «И все-таки она вертится!», вынужденный отречься перед инквизицией от своего убеждения в том, что Земля вращается вокруг Солнца, а не наоборот, можно смело утверждать:

«И все-таки Муслим Магомаев – чеченец!».
Руслан Караев ("Вести Республики")

 http://chet-nik.livejournal.com/

www.ChechnyaTODAY.com