03.10.2012 /15:32/ В конце июня 2011 года Министерство внутренних дел России обратилось с письмом к правительству с просьбой ежегодно дополнительно выделять ведомству 280 миллионов рублей для оплаты услуг внештатных информаторов.

За каждое сообщение, которое поможет раскрыть преступление, полиция планирует платить гражданам до 300 тысяч рублей. «А лично вы готовы или не готовы бесплатно сообщать полиции о готовящемся или совершенном преступлении?» - такой вопрос задали социологи россиянам.  
Согласно данным Фонда «Общественное мнение» подавляющее большинство граждан, 56% опрошенных, готовы бесплатно предоставлять полиции такую информацию, и только 18% не хотели бы этого делать. А когда социологи опросили тех людей, кто не хочет бесплатно делиться информацией (их 43%), то готовность заработать выразили лишь 6% респондентов. Получается, что материальная заинтересованность в этом вопросе – не главное.
На встрече Дмитрия Медведева с участниками рабочей группы по формированию «Открытого правительства» 22 марта 2012 года вновь была поднята «вечная» тема – можно ли доносить. «Почти библейская тема – можно ли стучать за деньги, хорошо это или плохо, и как нужно «стучать» - громко или потише. Знаете, у меня нет ответа на этот вопрос. С одной стороны, как у любого человека, всякого рода доносительство за деньги у меня вызывает, скорее, вначале чувство отвращения. С другой стороны, когда я начинаю смотреть на опыт так называемых передовых государств, - это помогает», - сказал президент России. Такая система была и в СССР. Говоря о людях, которые писали в тот период бумаги, Медведев добавил: «Почти никто не делал за деньги. Большинство это делало, исходя из лучших побуждений, правда, чем закончилось, нам тоже всем известно».
В старом русском праве слово «донос» - это сообщение властям или вообще любому начальству о преступлении. Современное значение слова сугубо отрицательное, а в юридическом словоупотреблении оно сохранилось в термине «заведомо ложный донос». Чем жалоба отличается от доноса? Если жалоба подается на ущерб, причиненный лично жалобщику, то донос приносится на дела, лично доносчика не касающихся.
История доносительства насчитывает тысячи лет. Традиции доносительства уходят корнями так глубоко, что концов не видно, и не найти. Донос есть явление общечеловеческое. В западной цивилизации он возник вместе с христианстсвом. Вспомним инквизицию, когда исповедь использовалась как донос на всякую ересь. С тех пор птичка оперилась, правда, взмыла не коршуном, и даже не грифом, а «застучала» дятлом.
Первым доносчиком можно назвать одного из апостолов (т.е. учеников) Иисуса Христа Иуду Искариота, который предал его в Гефсиманском саду, указав страже: «Предающий же Его дал им знак, сказав: Кого я поцелую, Тот и есть, возьмите Его. И тотчас подойдя к Иисусу, сказал: радуйся, Равви! И поцеловал Его». (Евангелие от Матфея. Мф.26:47-49).   Хорошо сказал по этому поводу писатель-юморист и карикатурист Андрей Вансович: «Все вокруг закричали «горько!», а Иуда бросился целовать Христа».
Иуда испугался, что Христос явится основателем великого земного царства. За свой донос он получил 30 сребреников. По тем временам, чтобы получить такую сумму, нужно было отработать на винограднике около четырех месяцев. После распятия Христа Иуда раскаялся, возвратил 30 сребреников первосвященникам и удавился (согласно наиболее распространенной версии) на осине.
Москва, как известно, не сразу строилась, но возвышалась и возвеличивалась она не всегда богоугодными делами. Еще в Киевской Руси, а затем и позднее, во времена «собирания земель русских», среди «простодушных» и «добрых» князей повелось доносить друг на друга. В период татаро-монгольского ига они доносили ханам Орды, падали ниц перед ними, проходили сквозь очистительный костер и пили кумыс.
Так, рязанский князь Олег, опасаясь мести со стороны Дмитрия Донского за свою поддержку Мамая во время Куликовской битвы в сентябре 1380 года, «нача, упреждая, клеветати на великого князя». Тохтамыш поверил доносу и в августе 1382 года совершил молниеносный поход на Москву. Дмитрий Донской бросился собирать силы для отпора врагу, но большинство удельных князей отказалось ему помочь. После длительной осады 26 августа 1382 года Москва пала и была сожжена дотла. С 1383 года Дмитрий Донской был вынужден возобновить выплату дани татарам.
Предательство и донос, заложены в самый фундамент государственного строительства царя Ивана Грозного. Настало время доносов, их требовали и жаловались, что их мало. Опричники «стучали» на князей, бояр и друг на друга. По доносу опричников были казнены двоюродный брат царя Владимир Старицкий, митрополит Филипп II (Федор Колычев), боярин Иван Челядин с семьей, князья Куракин-Булгаков, Ряполовский, Щенятев, Турунтай-Пронский и многие другие.(Г.П.Федотов. «Святой Филипп – митрополит Московский).
Опричники, кстати, «стучали» не только на князей и бояр, но  и друг на друга. Малюта Скуратов, к примеру, организовал доносы на Вяземского, Федора и Алексея Басмановых, Федор Басманов в свою очередь принес царю наветы на Малюту Скуратова,  Вяземского, Марию Темрюковну и на Ваську Грязного. Последний тоже не сидел, набрав в рот воды, - оклеветал Федора Басманова, Вяземского и… себя - один раз, случайно!
Нравы народные не изменились и после смерти Ивана Грозного. При Борисе Годунове велась очень разумная внешняя политика, была налажена хозяйственная жизнь страны, упорядочена налоговая система. Но вместе с тем была сохранена система тотального доносительства и застенок. Вот свидетельства летописца о тех временах: «Доносили друг на друга попы, чернецы, пономари, жены доносили на мужей, дети на отцов. И в этих окаянных доносах много крови пролилось невинной, многие от пыток померли, других казнили. Обвиненным резали языки, сажали на кол, жгли на медленном огне». Всеобщее недовольство должно было найти выход, и оно нашло его в поддержке Самозванца.
В середине 17 века было учреждено наказание за недонесение – смерть безо всякой пощады. Коротко и ясно. В Московской Руси при Михаиле Федоровиче начиная с 1649 года было так заведено – каждый мог выйти на площадь и крикнуть «Слово и дело государево!». Это звучало как заклятье. Оно означало, что человеку что-то известно о преступлении против государства. И не дай бог ему помешать говорить! Доносчика выслушивали тотчас, но если не доказал свои слова, ему же самому – первый кнут!  И только Екатерина II вскоре после вступления на престол, указом от 19 октября 1762 года отменила эту причудливую во многом практику доноса.
Социальная зависть зародилась на Руси задолго до Маркса и Ленина. Да и цари московские недальновидно возвели ее в добродетель. Простолюдины не переставали «стучать» на своих господ. В результате при Петре I был заведен порядок, по которому крепостной, донесший на своего барина, получал незамедлительно вольную. В 1711 году он первым поставил это дело на профессиональную основу - в России появилась новая профессия – «фискал». Эти «надсмотрители» обязаны были по службе всюду тайно подсматривать, выведывать, подслушивать. Настучал – и поправил свои дела: половина конфискованного у жертвы имущества твоя. Утверждался условный рефлекс такой. А уж если солжет про кого -  так, пожурят слегка, и все дела. Ну, ошибся человек, ну, с кем не бывает.
Новая служба дискредитировала себя действиями своих высших чиновников. Фискалы были всем ненавистны. Особой пользы от их тайного надзора за всеми жителями и учреждениями не было. И при Анне Иоанновне в 1730 году фискалы были «упразднены». А уже со второй половины 19 века следствия по доносам производились, если информатор сам был очевидцем преступного деяния. Анонимные доносы игнорировались, но иногда тоже могли служить поводом к полицейскому розыску или дознанию. В любом случае, недонесение о преступлении каралось законом, как и ложный донос.
Накануне революции только полицейских доносчиков-профессионалов было в России около сорока тысяч. Это огромная по тем временам цифра. Люди низших классов, мещане, даже представители дворянского сословия, все охотно сотрудничали с полицией и доносили. Удивительно ли: до февраля 1861 года в России воспитывали рабов, в то время, как Запад просвещал своих граждан и воспитывал их свободными.
Вот, к примеру, полковник корпуса жандармов Васильев 30 марта 1852 года подал в III Отделение записку о том, что в Петербурге в кондитерских лавках и магазинах появились подарочные яйца с совершенно непристойными картинками: «Внутри яиц, приготовляемых к Святой Пасхе, стали делать транспаранты с развратностями. Я видел яйцо, в нем нагой Амур или Ангел (с крыльями, но без лука) стоит пред нагою девушкою, в положении, которое непристойно написать». И III Отделение собственной его величества канцелярии тут же начало расследование по доносу, который «состряпал» уязвленный в лучших чувствах жандармский полковник.
На доносе Васильева появилась резолюция: "Генерал-губернатору. Но посмотреть, справедливо ли". Казалось бы, коли автор донесения - жандармский полковник, что тут сомневаться и проверять? А дело в том, что в III Отделении хорошо знали полковника Васильева. Вот что писал о нем бывший шеф жандармов Бенкендорф: «Васильев всегда был человеком в высшей степени честным, бескорыстным и пламенно приверженным к престолу и Отечеству, но чувства чести и долга соединены в нем с такой пылкостью, что он в действиях своих переходит за пределы надлежащей меры, а ум его видит вещи большей частью с ложной точки зрения и часто в совершенно превратном виде... Я предполагаю ходатайствовать, чтобы он не был увольняем из-под моего начальства для поступления в другой род службы, дабы тем преградить ему путь к развитию его излишне пылкого, а, следовательно, вредного усердия».
Другой бы начальник постарался от такого подчиненного избавиться. Другой, но только не Александр Христофорович. Но вот он умер в 1844 году, а спустя восемь лет появилось дело о пасхальных яйцах. Васильев по-прежнему служит в корпусе жандармов, стало быть, преемники Александра Бенкендорфа – Леонтий Дубельт и граф Алексей Орлов – решили придерживаться тактики покойного Александра Христофоровича. Мотивы какие у Васильева? Человек вроде бы не хочет получить деньги за  донос. Чисто чтобы правительство знало о каких-то непорядках в обществе, каких-то злоупотреблениях. Есть такие люди в обществе, которые всегда хотят о чем-то своем правительству сказать. Чем-то они возмущены, недовольны, что они наблюдают…
Продолжим рассуждения о разнообразии жанра доноса и его вечности. Житомир, 1867 год. Местный жандармский офицер майор Иваницкий получил несколько необычную записку, подписанную полным именем и должностью доносчика:  титулярный советник Константин Яковлев. Этот прямо написал - довести содержание доноса до сведения шефа жандармов. И намекнул, что положить донос под сукно не выйдет. Более того, потребовал от жандарма расписку в получении доноса. В противном случае он, Яковлев, сможет обвинить его в потворстве вице-губернатору, которого доносчик обвинил, ни много ни мало, в оскорблении царского величества: «Что мне там Государь, он далеко, пусть думает, что хочет». Жидковато для настоящего политического дела.
В III отделении видели разные доносы, в том числе и творчество патологических кляузников. Но с такой формой «стука», когда доносчик еще и расписки требовал, сталкивались впервые!  О чем это говорит? Прежде всего, о том, что доносчик, титулярный советник Яковлев, очень хотел, чтобы доносу был дан ход. И, похоже, полагал, что дело может сложиться и иначе.
 Рассмотрим другой донос, который был отправлен шефу жандармов украинского города Староконстантинова князю Долгорукову 3 апреля 1866 года. Доносчик подписался как Ярослав Демидович Правдобаев. Вообще, такие фамилии имеют право на существование, но в данном случае, поскольку это подпись доносчика, разумеется, она фальшивая. Из доноса проступает весьма колоритная жизнь украинского города Староконстантинова: «В ноябре месяце 1864 года полицейский исправник майор Грек, а также Добровольский, Чернявский и Харчевский ... целый день пьянствовали в трактире, среди белого дня публично приводили в трактир непотребных девок, с которыми танцевали при звуке еврейской музыки, перебрали меру трехпробного вина, и в таком приличном виде, взявшись под руки и поддерживая один другого, сколько им сил стало, шли домой, выписывая ногами разные ероглифы; рядом с ними шли две пьяные, едва державшиеся на ногах, непотребные женщины, додерживая "компанства" своим товарищам…». Далее в доносе была еще череда сходных эпизодов: исправник пьет, гуляет и на весь город позорит свой мундир. Досталось и его сотоварищам.
Чем же еще славен град сей?  А тем, что жил в нем еврей Мойша Бланк. Крещеный сын Мошки Бланка - Александр Дмитриевич, служивший в Петербурге и женатый на девице Грошопф, имел дочь, Марию Александровну, которая вышла замуж за Илью Николаевича Ульянова и стала матерью довольно известных детей - Александра, Владимира, Анны, Марии, Ольги и Дмитрия Ульяновых. Самый знаменитый из них - Владимир, чаще пользовавшийся фамилией Ленин. Таким образом, Мойша Ицкович Бланк приходится прадедушкой вождю мирового пролетариата.
Надо сказать, что при советской власти еврейская линия предков Ленина была строго засекречена: уж очень много жалоб, доносов и кляуз в самые разные инстанции «накропал» за свою долгую жизнь Мойша Бланк. С тех пор как 31 декабря 1844 года перешел в православие, он начал плавать отдельным айсбергом  и обличать во всех смертных грехах своих соплеменников.
Мошко Бланк - самый что ни на есть характерный доносчик. Обычно доносчики, когда пишут свои бумаги, «стучат» на конкретного человека по конкретному поводу. А вот Мошко Бланк доносил на всех евреев Российской империи. По поводу его кляуз местные власти на запрос из III Отделения однажды отозвались, что Бланк «неспокойного характера, ябедник, имеет за собою несколько ябеднических дел и совершенно не одобряется в поведении».
Едва забрезжила заря свободы после февраля 1917 года первое, что сделал возмущенный народ - это бросился уничтожать списки полицейских осведомителей. Революционеры не нуждались в осведомителях, их главная цель – удержать власть. Только ради этого страшно важного события Керенский готов был вылечить свой «гриппозный» нос. В результате, ликвидировав систему «стукачества», Временное правительство проспало большевистский переворот, и не удержалось у власти.
Одни считают, что дурному научили людей византийцы, другие говорят - татары.  Третьи винят во всем самодержавие. Но больше всего принято говорить, что коммунисты во всем виноваты. После октябрьского переворота 1917 года новая власть обязала коммунистов стать стукачами: «11 марта 1921 г. (по ЦК РКП(б)). Письмо ЦК РКП(б) ко всем коммунистам, работающим в армии, обязывающее их быть осведомителями особых отделов, распространить на коммунистов, работающих по транспорту. Из протокола №150 заседания оргбюро ЦК РКП(б) от 2.09.1920г. (Архив КГБ СССР. Фонд 1. Опись 4. №82).
Да и сам доносчик в этом «революционном спектакле» не желал довольствоваться ролью немого слуги - «кушать подано». В результате,  многие поспешили с доносами в Смольный. «Стучали» по злобе, по зависти, из классовой ненависти или в силу извечной нелюбви друг у другу, а часто просто из страха не донести. Система доносов искусственно насаждалась сверху повсеместно. Доносчики поощрялись. Им внушали, что они выполняют «священный долг перед страной, народом, партией и светлыми идеалами коммунизма».
Новая власть даже пыталась отлить в бронзе донос. Так, в рамках антирелигиозной кампании большевиков в августе 1918 года в Свияжске был установлен памятник Иуде Искариоту. Идеологическую поддержку этому акту осуществляли Лейба Троцкий, писатель Всеволод Вишневский и поэт Демьян Бедный. (Борис Романов. «Большевики в 1918 - 1921 г.г. воздвигали памятники Иуде»).  В том же году памятник Иуде, как «борцу с хритианстством» и «лжерелигией», был установлен уже в Козлове (ныне – Мичуринск). Памятник, правда, простоял недолго: «ночью при невыясненных обстоятельствах его разбили вдребезги горожане города Козлова». Но зато Иуда «назло всем буржуям» вдруг объявился в центре Тамбова. (Б.В.Сенников, Б.С.Пушкарев. «Тамбовское восстание 1918-1921 г.г. и раскрестьянивание России 1929 – 1933 г.г.»).
Известно, заговорщики во главе с Брутом и Гаем Кассием Лонгином 15 марта 44 года до н.э. убили древнеримского государственного деятеля и полководца Цезаря, который считал Брута своим лучшим другом. Но это обстоятельство нисколько не смутило Ленина – вождь мирового пролетариата задумал поставить памятник Бруту в Москве. Вот что писал по этому поводу русский писатель Иван Бунин(1870 -1953): «Планетарный же злодей, осененный знаменем с издевательским призывом к свободе, братству, высоко сидел на шее русского дикаря и весь мир призывал в грязь топтать совесть, стыд, любовь, милосердие, в прах дробить скрижали Моисея и Христа, ставить памятники Иуде и Каину, учить «Семь заповедей Ленина».(И.А.Бунин. «Миссия русской эмиграции»).
Секретный отдел ВЧК стремился развить до максимума свой агентурно-осведомительный аппарат. «Развивайте способность доноса и не пугайтесь за ложное донесение», - с таким призывом обратился к населению журнал « Советская юстиция» за 1925-й год. И народ старался по мере сил и возможностей развить в себе этот «талант»: «В Ленинграде в течение долгого времени орудовала антипартийная группа Напольской, усердно «организовывала» компрометирующие материалы на честных коммунистов, писала на них заявления в НКВД и добивалась избиения честных людей.
В некоторых организациях клеветники настолько распоясались, что кладут ноги на стол. Вот, например, в одном из районов киевской области был разоблачен клеветник Ханевский. Ни одно из многочисленных заявлений, поданных им на коммунистов, не подтвердилось. Однако, этот клеветник не потерял присутствия духа и в одном их своих разоблачительных заявлений в обком КП(б)У обратился с такой просьбой: «Я выбился из сил в борьбе с врагами, а потому прошу путевку на курорт».
Некоторые члены партии, для того, чтобы перестраховаться прибегали к помощи лечебных учреждений. Вот справка, выданная одному гражданину: «Товарищ (имя рек) по состоянию здоровья и сознания не может быть использован никаким классовым врагом для своих целей. Райпсих. Октябрьского района г.Киева». (Из доклада Председателя Верховного Совета РСФСР, члена Политбюро, Андрея Жданова на XVIII съезде ВКП(б) -10-21 марта 1939 г.Москва).
При Сталине люди вообще ничего не знали друг о друге, кроме того, что «официально сообщали». То есть знали то, что донесли. И это то, «что донесли» бережно холили, лелеяли, и, передавая «по секрету», доводили до нужных ушей. Писатель Анатолий Рыбаков однажды рассказал, что в начале 1930-х годов Сталин сказал Карлу Радеку – известному остроумцу в советском правительстве: «Говорят, ты рассказываешь обо мне анекдоты. Этого не следует делать, ведь я – вождь». «Ты – вождь?.. Нет, этого анекдота я еще никому не рассказывал!» - засмеялся Радек. И – зря: вскоре он был арестован и убит уголовниками в ГУЛАГе. В наше время такие «штучки отламывают» разве что в Северной Корее.
Доносы «стукачей» плотно держали в своих объятиях и судьбу русского ученого, писателя, священника Павла Флоренского. Его преследовали и содержали под постоянным надзором до самой кончины. Во все времена люди спасались в храмах от последней погибели. Газеты и журналы 1928 года из номера в номер печатали гневные статьи про «окопавшееся в Сергиевом Посаде контрреволюционное отребье». После мощной «артподготовки» заработали «органы». Ордер на арест Флоренского 21 мая 1921 года подписал член Президиума ВЧК Генрих Ягода.
В мае 1928 года Объединенное государственное политическое управление (ОГПУ) провело масштабную операцию в Сергиевом Посаде и его окрестностях. Среди арестованных – люди разных сословий. Объединила их общая «вина» - вера в Бога. Все остальные обвинения выдуманы и фальшивы. В «Рабочей газете» от 12 мая 1928 года некто А.Лясс пишет: «В так называемой Троице-Сегиевой лавре свили себе гнездо всякого рода «бывшие». Главным образом, князья, фрейлины, попы, монахи. Постепенно Троице-Сергиева лавра превратилась в своеобразный черносотенный и религиозный центр, причем произошла перемена властей: если раньше попы находились под защитой князей, то теперь князья находятся под защитой попов…».
Но дело Флоренского «развалилось» и 8 июня 1928 года он был освобожден из-под стражи, и 17 июля был отправлен в «ссылку» сроком на три года в Нижний Новгород. Однако вскоре известный богослов получил от властей разрешение «на свободное проживание по СССР». Его оставили в покое на пять лет. Но в 1933 году на Павла Флоренского вновь поступили доносы, на сей раз от коллег - профессоров Гидулянского и Остроухова: «Поп-профессор, по политическим убеждениям – крайне правый монархист. Член центра контрреволюционной организации «Партия Возрождения России». И 25 февраля того же года ученый был арестован по новой. На этот раз во время допросов ОГПУ использовало весь арсенал своих «инструментов», и, в конце концов, обвиняемый «виновным себя признал полностью». Но в чем? Только вдумайтесь: «по складу своих политических воззрений я – романтик средневековья, примерно, XIV века».
И в Соловецкой тюрьме Флоренский находился под бдительным оком «сексотов». Они постоянно писали на него доносы, которые лагерное начальство называло «рабочими сводками». Вот последний из них, ставший для Флоренского роковым: «10 сентября 1935 года в комнате кузнечного корпуса, где живут профессор Флоренский П.А., Литвинов и Брянцев, велся разговор на следующую тему: Брянцев говорил, что он слышал по радио, где передавали, что в Австрии за антигосударственные преступления одному дали полтора года, другому – десять месяцев, а третьему – девять месяцев каторжных работ. Далее он пояснил, что если бы у нас в СССР сделать такое преступление, то наверняка дали бы «вышку». Флоренский сказал, что «да, действительно, у нас в СССР… карают даже ни за что». Ну, у доносчика «разговор по душам» - это работа… Особой тройкой НКВД 25 ноября 1937 года Павел Флоренский был приговорен к высшей мере наказания и расстрелян.

Алимхан Хажбатиров, публицист                                    
       
Журнал « Нана»

www.ChechnyaTODAY.com



{mosloadposition user9}                               


При копировании материалов ссылка на сайт обязательна

test 2Новости СМИ2