Молитва матери

Бомбы и снаряды ложились кучно, рядом с селом. Стоял ужасающий грохот. Казалось, все темные силы зла поднялись из преисподней и завыли в один голос. Страх заставлял людей укрываться в подвалах, прятаться за укрытиями, вслушиваясь в ужасающую какофонию звуков. В любой миг все это могло закончиться одним попаданием снаряда, и это ожидание худшего делало невыносимым настоящее.

Земля ходила ходуном, стонала от боли, мучаясь от ран, наносимых безжалостным оружием. Жить!Как сильно хотелось жить! Смерть она всегда там, где есть жизнь, но на войне жизнь и смерть становятся одним целым, грань между ними столь тонка, что жизнь живет ощущениями смерти.Смерть смотрит в тебе лицо, вот через миг она станет твоей, выдернет тебя из этой жизни и унесет в неизвестность и неизведанность. Люди даже не смогут искренне оплакать тебя, потому что их души плачут о своих собственных жизнях, в которых вцепилась смерть…

Прошлая мирная жизнь – как сказка. Оказывается, в ней не было больших проблем, просто мы сами не умели их реально оценивать, относиться к ним ровно настолько, насколько они того стоили. В мирной жизни смерть казалась чем-то далеким, она могла прийти, когда ты состаришься, когда жизнь потеряет свою остроту и яркость красок, и можно будет, насытившись ею, уйти в вечность.

Война показала, что старики тоже не жаждут расставаться со своими жизнями, они хотят жить также сильно, как и малые дети, инстинктивно ищущие защиты в материнских руках.

Под градом снарядов все люди одинаково бессильны. Каждый последующий взрыв может оказаться последним для любого, и малого, и старого. Всем одинаково страшно, ужас леденит души, каждый вой заставляет замирать сердца, каждый взрыв приносит облегчение: «Слава Всевышнему, что пронесло мимо»!

Война очень сильно обостряет чувства. Вот уже несколько часов установилась необычная тишина. Не такая, какая бывает в мирной жизни, совсем другая, таящая в себе неизведанность. Вроде бы ничего не изменилось, но вот соседка, набирающая воду из колодца, вдруг остановилась, отпустила колодезный журавль, зазвенела цепь, и ведро с водой полетело обратно в колодец.

Старушка на крыльце ойкнула и засеменила  в сторону подвала, но не успела до него дойти, как воздух рассек ужасающий рев. Его свист продолжается неимоверно долго, бежать куда-либо бесполезно, ты прижимаешься к земле и ждешь, не ведая того, чья смерть уселась на кончике летящего снаряда…

Старушке нужно пройти через ограду, и она своим большим телом чуть ли не перескакивает через нее, в ее глазах виден ужас, она стремится нырнуть за бетонную стену подвала, чтобы укрыться за нею. Твое тело колотит дрожь, ты никак не можешь привыкнуть к этой ожидаемой неожиданности. Снаряд еще не упал, но ты видишь перекошенное от страха лицо соседского мальчика. Мать, которая почувствовала опасность у колодца, бежит, прижимая его к себе. Видно, что мальчик плачет, но рев снарядов перекрывает все остальные звуки. Земля содрогается и уходит из-под тебя, но сейчас она ближе, чем родная мать. Ты не знаешь, где мама, и что с ней случилось. В голове мелькает мысль, о Судном дне, когда младенцы поседеют, и родители покинут детей своих, и дети покинут своих родителей, и брат забудет брата своего…

Чем этот день лучше дня Судного? Летящий огонь сокрушает все на своем пути, и ты можешь быть только жертвой, потому что этот огненный вал летит за твоею жизнью  и за жизнями тех, кто рядом с тобой. Земля вновь и вновь стонет и содрогается от боли. Она вбирает в себя всю мощь раскаленного металла. Ты, обнимаешь своим телом землю, и чувствуешь эту боль, которую твоя земля отвела от тебя. Кажется, сердце готово выскочить из груди, ведь никто и никогда не говорил тебе, что придется пройти через испытание войной, быть готовым к тому, что тебя и твоих родных будут убивать, убивать ни за что, убивать только потому, что на войне принято убивать…

Ты еще не знаешь, что случилось, но что-то подсказывает тебе, что в этом обстреле были жертвы. Вновь установилась тишина, обманчивая и коварная. Ты лежишь там, где тебя застала бомбежка. Пожелтевшие ореховые листья послужили тебя постелью, ты вглядываешься в них, и понимаешь, что в мирной жизни не замечал их красоты. Может быть, в твоей жизни уже не будет другой осени, и ты в полной мере наслаждаешься красотой опавших листьев.

Мать выходит из укрытия и ищет меня.Я прошу вернуться ее назад в укрытие. Она никак на это не соглашается, и приходится бежать к ней, с сожалением покидая место, которое сохранило и уберегло.

Мои глаза не успели еще привыкнуть к темени подвала, как вновь начался обстрел. Теперь он будет недолог, нужно потерпеть, казалось бы, каких-то пятнадцать минут, но именно эти минуты могут оказаться последними в твоей жизни. Это такая тактика, когда прекращается обстрел, люди инстинктивно покидают места своих укрытий, чтобы попасть под убийственный огонь…

Слухи в обычной жизни отличаются от слухов военного времени. Вроде бы со двора никто не выходил и никто не входил, но в подвале шепотом идет разговор, что на соседней улице убило мальчишку пятнадцати лет. Мать привезла своего единственного сына из города, спасая от войны, и здесь его настигла смерть, от которой он бежал. Говорят, мальчишка просил его оставить дома, где бы он ни был, ему суждено умереть. Видно чувствовал, бедняжка, свою скорую кончину. Эта весть действует на всех удручающе. В глубине души тлела надежда, что это безумие скоро закончится, что военные нас только пугают, хотя непонятно, зачем им это нужно.

В чеченском обществе принято три дня принимать соболезнование по усопшему, но для нас практически невозможно сходить на соседнюю улицу, это сопряжено с огромным риском, да и не хочется оставлять родных, не ведая о том, что может случиться даже  через минуту.  Каждый из нас на своем месте молится за себя и за тех, кто уже никогда не сможет помолиться.

В этот день мы расстаемся со своими иллюзиями, обстрелы начинают уносить жизни людей. Ночью в подвале воцаряется полный ужас. Теперь и самые малые дети чувствуют, что не укроются от опасности, даже в материнских руках. Все истово молятся, но каждый про себя, потому что самая громкая молитва не способна перекрыть грохот пролетающих над нами снарядов. До  утра ужасный рев не прекращается ни на минуту. Напряжение последних дней отключает организм от действительности. Это даже не сон, это нечто другое, когда твоя душа уносится из этого мира. Утром старушка-соседка с глубокой завистью говорит: Какой ты счастливчик,  если способен спать таким умиротворенным сном, когда весь подвал ходит ходуном.

Я благодарю Всевышнего за то, что он дал мне возможность набраться и сил и внутренне подготовиться к опасностям нового дня, может быть, последнего дня в моей жизни…

Война – это другая действительность, другая жизнь. Вроде бы всю жизнь прожил рядом со своими соседями, но, оказывается, совсем не знал их, не знал самого себя. Мы все лишены многого, но при этом все очень сдержаны. Куда-то исчезли тщеславие, самолюбие, всех объединяет желание выжить, и людей инстинктивно тянет друг к другу. Страх заставляет всех собираться вместе. Пройдет еще немало времени, пока каждый из нас уйдет в свой дом. Теперь наши дома стоят пустые, осиротелые, и все их хозяева спокойно умещаются в подвале отцовского дома.Дом, в котором я вырос, мне кажется чужим и неуютным. Он не способен меня укрыть от опасности, он сам беззащитен и брошен. Холодные комнаты живут своей жизнью, в которой нет места для меня. Еще никогда я не ощущал себя столь чужим в своем родном доме, как во время войны.

Мне всегда казалось, что мой дом – моя крепость. Война показала мне, что в этом мире моя крепость – это моя молитва, которая помогала не сойти с ума, пережить то, что сложно пережить нормальному человеку, и при этом оставаться нормальным человеком.

Войну легко начать, но трудно закончить. Она продолжается даже тогда, когда пушки перестают стрелять. Она живет в душах тех, кто подвергся ее воздействию, она никогда не заканчивается для матерей, похоронивших своих детей, она продолжается всю жизнь для тех, у кого она отняла родных и близких людей…

Испытание войной многие не пережили. Сельское кладбище за несколько лет разрослось вдвое. Конечно, не все погибли под обстрелами и бомбежками, просто война отобрала у них силы для жизни.

Белый снег лег на могильные холмы. Зимняя вьюга кружит снежинки в печальном танце. Я стою над могилой матери и читаю молитву, как тогда, под жутким обстрелом. Я знаю,что не будет больше в этом мире для меня столь искренней молитвы, сравнимой с той, которую за меня возносила моя мама.

М.С.Гайраханов

www.ChechnyaTODAY.com