Похожие материалы
Ближний Восток как вариант иного социального развития
Турбулентность событий в мире обусловила (и это оправданно) необходимость обращения к многовариантности развития ,к поискам альтернативных вариантов. «Менторство» и односторонний диктат западной цивилизации все больше осознается в мире как тупиковый путь, как наследие колониального прошлого. Вариант Иного, альтернативного пути будируется в интеллектуальных кругах, ибо осознание гибели потребительской цивилизации явно актуализируется. Если во второй половине мыслителями выдвигался тезис о «похищении Европы» Американцами как реальная альтернатива «Сталинизму», то впоследствии размышления о собственном пути развития стали актуальными. И не только для Европы. Новые времена выдвинули и новых весьма влиятельных акторов. В частности все явственнее о себе заявляет Ближний Восток. Помимо этого, рост народонаселения, укрепление военной мощи, обретение самостоятельности и нефтяные богатства сделали Ближний Восток реальным «игроком» мировой политики. Именно от этого богатого региона во многом будет зависеть конфигурация будущего миропорядка. Вовлеченность Китая и Индии в проекты глобализации,учитывая их противоречия, привнесли вместе с этим и реальные ограничения. На повестке дня Большой Ближний Восток ,который должен осознать свою миссию и роль, обрести самость культуры. Отсутствие смысла, значимых проектов и символов дорого обходится народам. Незнание или сознательное игнорирование подлинной истории Ближнего Востока больно отражается в непростой судьбе региона. Историк Ф. Шлегель отмечал, что история – это пророк, смотрящий в прошлое. XXI век, непонятый еще и не отрефлексированный в науке, показал несостоятельность многих ,когда то казавшихся незыблемыми, социальных теорий, в том числе и деидеологизации. Турбулентность на Ближнем Востоке подтвердили тезис, что лишь идеологически обрамленные политические движения, имеющие таргетированные ориентиры, внятные и разделяемые лозунги, имеют шанс в конкурентном мире. Идеологическое оформление придает не только маркировку, стигму, но и завершенность, устойчивость политическим проектам. Панорама оценок событий на Ближнем Востоке весьма широка: от исламских революций до заговора неких внешних сил. Хотя, на наш взгляд, мир давно и обреченно шел к великому цивилизационному переделу, ибо прежняя (когда- то устойчивая) схема мироустройства в силу множества причин, неадекватна современным трендам. Появились новые вызовы, прежде всего, демографические, экономические, религиозные, решение которых поневоле приводит к цивилизационной драме. Появились новые акторы с серьезным потенциалом :Турция, Иран, Саудовская Аравия, Азербайджан и страны Залива. Новые инициативы выдвигает и Северный Кавказ. Неравномерность в мировом развитии не укладывается в прокрустово ложе международных договоров, особенно заключенных без учета региональных интересов . Договоры, заключенные по принципу «за них, но без них» не устраивают большинство стран. Не те времена уже. Иные песни за околицей поют. Рукой «бывших патронов», произвольно и наспех проведенные границы в новой «текучей цивилизации» и «быстрой истории» стали барьером региональных проектов. Мир столкнулся с новыми вызовами, когда в рамках «глобальной деревни» социальные катаклизмы на обочине мирового мейн-стрима, грозят новой гоббсовской тотальной (всех против всех) войной. И дело не только в наивном контенте «столкновения цивилизаций», хотя, наверное, кому-то и хочется все свести к такого рода упрощенным рецептам. В богатейшем (не только энергетическими ресурсами) регионе никак не сформируются принимаемые всеми властные институты; не актуализированы и не фреймированы идейные ориентиры. Хаос как системное явление подавляет зачатки гражданского самоуправления. Подтверждается тезис, что революция как гидра пожирает собственных детей. Боролись одни политические силы, а к власти «прицепом», как всегда, пришли (прям по Бисмарку) совершенно иные. Причем, это наблюдается не только в Арабской весне, но и во всем водовороте «цветных» революций, где никак не осознают всего трагизма. Инсургенты и манипуляторы нередко, в силу идеологической дискретности, при диаметрально противоположных целях, вступают в чудовищные тактические союзы. А впрочем, ведь предупреждали классики, что революции в целом успешными не бывают, они всегда приводят к противоположности . Уход социализма (наверное, неокончательный) с мировой арены породил в умах западной элиты дискурс линейного развития мировой цивилизации, без конвергенции и диффузии социальных технологий. Весьма неглупые теоретики размышляли и вовсе о конце истории (Ф. Фукуяма), ибо либерализм, казалось, одержал «полную и окончательную победу». И задача заключается лишь в переносе (простом и безоговорочном) либеральных ( атлантических) ценностей на иной мир. Но западный мир и сам не заметил, что вместо социализма в качестве альтернативы появились (а они должны были появиться, ибо капитализм есть двигатель, процесс и результат конкуренции) иные «молодые» идеологические антиподы в лице агрессивного сепаратизма, фундаментализма, нового национального радикализма, экстремизма и т.д. Постсоветское пространство, уже , не может дать идейную альтернативу Западу, оно не стала идейно притягательной. К нам не тянутся, в отличие от середины прошлого века, когда в орбите нашего социального проекта вращались десятки стран. Понятные и востребованные идеи всегда были актуализированы в общественном мнении, наши символы и идеи принимались или опровергались, но они были на повестке дня.Наше интеллектуальное поле, в силу разных причин, с 70-х годов не стало центром Новой Мысли, мы попытались с упоением влезть в «последний вагон» гедонистической цивилизации. Посему и такая «нервная» реакция западных стран на гуманистические идеи Азербайджана по преодолению неоколониализма и консолидации Движения Неприсоединения. Как же без ведома Франции и К смеют размышлять?! А исламская солидарность для них вообще нарушение повестки дня!. И дело здесь даже не в заполнении «идейного вакуума», а в том, что гедонистическая цивилизация, ставящая во главу угла удовольствие и комфорт, не может не породить свой антипод – фундаментализм, экстремизм, радикализм и т.д., которые возникают, в первую очередь, как естественные реакции на «усталую цивилизацию». Чувственная цивилизация поневоле заканчивалась наведением порядка, социального или культурного, ибо сама порождает необходимость в Идее. Но сложность в том, что чувственная цивилизация сталкивается и с иными, не менее острыми, ограничителями – сужение рынков сбыта, «кадровый голод», появление новых «номадов», исчерпаемость ресурсов, прежде всего, сырья. Современный этап истории все более напоминает американские горки, где кризисы превращаются в кризис-матрешку, со все новыми внутренними «закладками».. И так до бесконечности, пока мы не поймем, что наступил системный цивилизационный кризис. Кризис всей ценностной парадигмы, порожденной идеологемой «одномерного праздного человека». И вот сейчас на Ближнем Востоке, по сути, решается вопрос контуров нефтяной цивилизации. Как следствие, на фоне девальвации идей левого дискурса возникают альтернативные идейно оформленные парадигмы перераспределения, которые в большинстве своем, парадигмы опираются на фундаментальные ценности – равенство и справедливость, как маркеры новой надежды и нового социального порядка.
Пока же весь мир социальными потрясениями расплачивается за научно-технический застой, приведший, в том числе, и к архаизации всей политической жизни. Динамизм экономической сферы удивительно долго соседствует с трайбализмом, клановостью и закостенелостью социума. Появилась колоссальная диспропорция в творческом потенциале молодежи, что составляет значительное большинство населения на Ближнем Востоке (так в Палестине – 45% от общего населения), и возможностями ее творческой, но легальной самореализации. Аналитики прогнозируют, что в ближайшие 30 лет количество безработных в данном регионе подойдет к 100 миллионам человек, вместе с тем дефицит в кадрах высшей квалификации превысит 30 млн. Количество молодежи, приобщенной к Интернет-пространству в Тунисе, Ливане, Сирии превысило пороговые 60%. Помимо этого, часть молодежи получила хорошее западное образование и приобщилась к иным культурным ценностям, Интернет расширил жизненный мир, ввел в некий межкультурный глобальный диалог, который, не стыкуется; с косной системой социального управления. Немецкий исследователь Г. Хайнзон вывел формулу социальной нестабильности. На основе простого подсчета определяется процент мальчиков от 0 до 4 лет к мужчинам 40-44 лет. Если меньше 80% – начинается демографический сбой как в Европе, Японии, России. Не говоря уже об Армении. Но при этом в Афганистане – 403%, Ираке – 351%, Сомали – 364%. И социальный драйв начинается в странах, где юноши от 15 до 29 составляют более трети населения. И причины драйва (религия, национализм, маоизм, троцкизм или сепаратизм), то есть то, во имя чего вершится насилие вовсе несущественно! Социум «кипит», зачастую не зная настоящих даже причин этого. «Вторые или третьи» сыновья требуют справедливого распределения, а десятые просто выходят на баррикады, не понимая даже причин. Лишь бы побунтовать, покрушить что-то, как происходит периодически в Париже. И мнимое спокойствие западных стран ведь зиждется в том числе и старении населения. Политическая же элита стран Ближнего Востока не учла этого драйва. Изменившиеся тренды в общественном сознании не были отрефлексированы; незыблемость консерватизм до недавнего казался лучшей гарантией от «ветров перемен», автаркия противостояла динамике, как единственная ценность, «покой им снился как вечность». Но, основным носителем, формой и кодом трансляции драйва является зачастую фундаментализм, который долго пребывал под таким же прессингом авторитарных режимов, как и сами демократические движения. Они оказались в одной и той же матрице маргинальных течений. Так, демократия и фундаментализм, как ни парадоксально, на Ближнем Востоке идут рука об руку в свержении авторитарных консервативных диктаторов, по принципу – вместе биться, врозь идти. Что интересно, Запад, находясь в плену своих однобоких «исторических заблуждений», ставит зачастую лишь только на одну из этих составляющих. Запад надеется, что в результате «демократических выборов» на место, скажем, диктаторской власти придет более «народная» мобильная демократия, более (понимаемая как европейская) современная, менее коррумпированная и клановая. Но все более «зеленеет парус арабской весны», начальные демократические лозунги сменяются фундаменталистскими. Запад, убежденный своим экспертным сообществом и СМИ, ожидает реальных (в своем понимании) демократических перемен , с этим связано общее «мейнстримовое» ожидание, а на самом деле мы вначале сталкиваемся с очень необычным симбиозом демократических и религиозных движений, что наводит на некие параллели с крестьянским войнами в Европе 16-17 вв. (прав был все-таки Ф. Энгельс). Как правило, даже принципиально новые социальные движения обрамляются в «старые тоги». Религиозные идеи доступнее, они институционализированы в общественном сознании и приняты социумом. Дело в том, что вследствие особенностей истории, имманентные (зачастую и архаичные) религиозные институты в этих странах гораздо сильнее и понятнее, чем привнесенные и зачастую навязанные структуры западного демократического гражданского общества. Как отметил видный теоретик левого дискурса Р. Гароди, они не модернизируют ислам, они исламизируют модерн! Запад, увлеченный глобализмом и менеджеризмом, не заметил тонкого наблюдения Р.Гароди. И это «детище», концепт «двукрылой птицы» стал притягательной моделью для многих. Но как только открываются «шлюзы» и барьеры на пути к свободе, мы становимся свидетелями острой конкуренции двух сил – исламской и прозападной. Но Запад забывает, что зачастую ислам, помимо традиционных религиозных функций, является единственным для этих стран коммуникативным каналом и полем социального диалога . Неразвитость институтов гражданского общества с необходимостью порождает религиозную монополию на формы выражения социальных ожиданий. Помимо этого, мы являемся свидетелями слияния двух идейных потоков: становление национальной идентичности и нового исламского цивилизационного пространства. Идут титанические интеллектуальные поиски сложного поля национальной и религиозной идентичности, поиски «особого» пути развития, иной «неевропейской» демократии в рамках большой исламской цивилизации. Исламская цивилизация предложила принципиально отличную от Европы модель социального порядка, основанную на трансцендентной воле, подчиняющей человека. Коллективистская ценность семьи, рода, племени, общественная солидарность и индивидуальное самоограничение здесь ставятся и ценятся гораздо выше прав и интересов отдельной личности. На мусульманском Востоке интуитивное восприятие мира доминирует над рационалистическим подходом, им присуща имманентная любовь к действенному и обязательно сильному отцу – вождю, способному удержать «молодой и бурлящий» народ в этническом «лоскутном» котле. Если на Западе президента избирают на основе устоявшейся правовой демократической процедуры, то на мусульманском Востоке считают, что правителем может быть избран тот, кто принят, признан и призван народным волеизъявлением, причем процедуры этого волеизъявления могут варьироваться весьма широко. По сути, идут выборы выбранных. Надо помнить, что ислам на Ближнем Востоке, как правило, воспринимается населением и как форма, причем безальтернативная, сохранения самобытной идентичности в условиях «мерцающей реальности» глобализирующегося мира. В связи с этим, меняется и расклад новых геополитических факторов, где вместо ставших уже традиционными США и Европы активную роль играют (или должны уже играть) Россия, Китай, Иран, Турция и акторы, несогласные с однополярным миром, отстаивающие свое цивилизационное право быть иными. В результате, существенно меняется и геополитическая расстановка сил. Сильное влияние на регион оказывают страны, не обремененные «колониальной памятью» , проявляющие антиглобалистскую солидарность (Турция, Китай, Иран), а также декларирующие единство исламских геополитических ориентиров (Азербайджан, Казахстан, Турция,).Ряд интересных инициатив выдвигает Северный Кавказ. Обобщая вышесказанное, можно констатировать, что ближневосточные события (революция, беспорядки, волнения и т.д.) имеют системный масштабный характер, отражающий новые цивилизационные сдвиги:
1) мир все больше осознает ущербность гедонистической цивилизации, идут поиски контуров идеократических обществ. Все более настойчивым становится востребованность Новой Идеи.
2) однополярный мир утрачивает свой ресурсный потенциал, ибо не отвечает динамике современных процессов, появляется «новая дорожная карта» мира, широкая палитра вариантов развития. Возникают новые центры идейного притяжения, в первую очередь, страны с собственной идентичностью;
3) бурный демографический рост, появление значительного молодежного слоя, не может долгое время ужиться с отжившими, устаревшими политическими структурами. «Глобальная деревня» управляется совершенно иными коммуникационными институтами. Социальная справедливость, вернее, ее требования, всегда будет катализатором социальных волнений, будь то Триполи или окраина Парижа. Поэтому мир должен находить альтернативные, принципиально иные социальные технологии проживания в новой глобальной цивилизации.
Доктор социологических наук,
профессор «МГУ им. М.В. Ломоносова»,
социологический факультет,
заведующий кафедрой социологии коммуникативных систем
А. Мамедов
При копировании материалов ссылка на сайт обязательна
Комментарии
Комментариев еще нет.